— У тебя вырастут волосы, — сдерживая слезы, сказала Клара. — А хочешь, мы с тобой парик купим? Красивый, с белыми кудрявыми волосами. Или Пашу попросим сделать, она знаешь какая мастерица.

— Я не хочу парик, я хочу свои волосы.

Врач Игорь Петрович был единственным человеком, с которым можно было поговорить и посоветоваться. Клара видела, что он смотрит на нее глазами не доктора, а мужчины, но у нее даже объясниться с ним не было сил, она могла говорить и думать только о дочери. Ее муж Саша звонил на пост в больницу регулярно, справлялся о здоровье дочери, но Клара понимала, что рано или поздно в его жизни появится женщина, а может, уже появилась. Он же не виноват, что Клара родила больную дочь и теперь привязана, прикована к ней. Клара знала, что она — красивая женщина, но уделять внимание своему любимому мужу она не могла. Сашенька, только Сашенька занимала все ее свободное время.

— Как сегодня ваши дела, девчонки? — у Игоря Петровича всегда было хорошее настроение. — Температура нормальная, так, а горло? У меня, между прочим, сегодня день рождения, — радостно сообщил он.

— Поздравляем, — хором произнесли мать и дочь.

— В честь этого сегодня угощаю тортом, а вас, Кларочка, коньячком.

— Спасибо, я не пью совсем.

— А вот это явное упущение, и я, как медик, должен это исправить, — он посмотрел на нее очень выразительно, и она вдруг почувствовала, что сердце ушло в пятки.

Клара Андреевна слышала, как смеялись медсестры в процедурной, как звенела посуда. Игорь Петрович был видным мужчиной, и, конечно, женщины баловали его вниманием. Торта Сашенька так и не дождалась и заснула. Игорь Петрович пришел в палату поздно, в руках у него был пакет, из которого он, как фокусник, вытащил тарелку с тортом, тарелку с сыром и бутылку коньяка с рюмками.

— Давайте располагаться, отмечать мой день рождения. Сашенька не дождалась, уснула, завтра угостите ее тортом. А мы с вами по коньячку ударим. У меня сегодня был тяжелый день.

— День рождения отмечать в большом коллективе всегда сложно.

— Да при чем тут день рождения? — удивился он. — Его в коллективе отмечали минут пятнадцать, не больше. У меня сегодня одних консультаций было два десятка.

— Извините, мне просто показалось, — она замешкалась.

— Вам ничего не показалось, девчонки там чай пили долго, а я — работать и еще раз работать. Я сегодня, между прочим, дежурю. У меня, знаете ли, синдром отличника, мне надо быть самым лучшим, везде успеть, постоянно учиться. А врач-троечник — это оружие массового поражения. Вы со мной согласны?

— Согласна, — ей вдруг стало хорошо и уютно с ним. Просто так хорошо, сидеть и разговаривать. — У меня тоже были когда-то столичные амбиции, и училась я здесь, в Москве, в МГУ.

— Не удивлен. Я вижу, что вы — женщина особенная, тонкая, ранимая, нежная.

— Ой, Игорь Петрович, тут можно остановиться. Я себя давно не ощущаю женщиной.

— Вот это вы зря, девушка. Не кори себя, — он вдруг перешел на «ты». — Прогерия — болезнь генетическая, но не наследственная. Это я тебе как доктор говорю.

— Сколько ей осталось? — она кивнула на спящую Сашеньку.

— Это не ко мне, это к Богу. Саша — единственный мой пациент с такой болезнью, другой такой ребенок в тринадцать лет умер от инсульта. Это было в прошлом году. В шесть лет такие дети выглядят стариками, а к подростковому возрасту от сильного атеросклероза у них развивается инфаркт или инсульт. Кому что на роду написано. Весь букет болезней стариков — остеопороз, мышечная слабость, но у них никогда не бывает ни рака, ни слабоумия.

— Они просто не доживают до этого.

— Не доживают, — эхом ответил он. — Не успевают дожить до репродуктивного возраста и передать дефект по наследству.

— Что же мне делать? Как жить? — с тоской в голосе спросила она.

— Ты ничего не сделаешь, хоть на голову встань, — тихо произнес он. — Но я знаю, как тебе помочь.

— Помочь?

— Ты должна родить еще одного ребенка.

— Вы смеетесь надо мной? Я не могу отойти от Сашеньки ни на минуту.

— Тебе станет легче, я как доктор прописываю тебе рецепт. Родить, чем быстрее, тем лучше. Родить от меня. У нас может получиться красивый ребенок. Тебе нужен другой мужчина, чтобы не было генного сбоя. — Игорь Петрович налил коньяк в рюмки. — За мое здоровье! Тебе нужен здоровый доктор.

— С днем рождения, Игорь Петрович! Вы действительно хороший доктор, и я вижу, как вы делаете для Сашеньки все возможное и невозможное. А про остальное я как будто не слышала.

— Зря не слышала. Я правду говорил, психотерапия правдой.

— Будем считать это шуткой.

— А я не шутил, — Потехин подошел к ней-близко-близко, поднял на руки и понес на соседнюю кровать.

— Саша, там Сашенька может проснуться. — У Клары не было сил сопротивляться, и она так давно не чувствовала себя женщиной, женщиной, которая вызывает желание.

— Саша хорошая девочка и не будет нам мешать.

Наши дни

Антонина Михайловна Котенкова почувствовала вкус в работе директора дома престарелых уже к концу первого года. Она, спокойно и чинно сидевшая в поликлинике, вдруг встала в один ряд со многими городскими чиновниками. В ней стали нуждаться, ее стали просить. Как оказалось, у многих больших начальников есть проблемы — дряхлеющие, старые родители, которым требуется посторонняя помощь и уход.

Взрослые дети были очень заняты собой, своими заботами, карьерой, своей жизнью, а на собственных родителей им времени не хватало. Да и понять их где-то можно: на работе целый день напряженная обстановка, совещания, заседания, и когда ты приходишь домой, хочется расслабиться, но не тут-то было. Родители преклонного возраста хотят внимания, хотят участия, хотят поговорить. Сиделку, которая бы брала часть этих забот на себя, в дом пустит не каждый, а вот пристроить пожилого родителя в казенное учреждение по профилю желание было у многих.

Дефицитными местами командовала Антонина Котенкова, и из своего положения она извлекала максимальную пользу и оправдывала свою практичность. Ей очень хотелось жить, а в ее понимании жизнь — это только успех, модные курорты, богатые и красивые мужчины и достаток. Она легко привыкла брать деньги в конвертах за любые услуги. Впрочем, это не она «брала», а ей давали, предлагали, и она не говорила «нет». Эта денежная процедура была незамысловатой и проходила по одному и тому же сценарию. Посетитель просил определить пожилого человека в казенное учреждение. Необходимо было собрать пакет документов, который проверялся соцзащитой, и ее комиссия принимала решения. Лишь единицам социальная служба оплачивала пребывание в доме престарелых, для других расходы покрывались из пенсии или из кармана детей или близких родственников. Задача Антонины была проста: число «социальщиков» должно быть как можно меньше, а пребывающих по «коммерческим» расценкам — как можно больше.