Ее муж был всегда очень занят на работе, Сашенька подрастала, появилась домработница, и Кларе стало чуть полегче — человек ко всему привыкает. Она теперь могла заняться собой, ходить в парикмахерскую и косметический кабинет, но все равно продолжала чувствовать себя рабыней-заложницей в маленьких детских ручках. Клара очень старалась, занималась домом, старалась с любовью выполнять все свои обязанности, но чем дальше, тем больше напоминала себе лошадь, которой нужно дотянуть до финиша. Только вот где он, финиш?!

Наши дни

Ужин в доме престарелых почему-то напомнил Юльке детский сад: группы старичков и старух увлеченно работали ложками, наивно заглядывали через плечо соседу в тарелку с кашей, и столько было в этом искренности и наивности! А может, и правда дети могли бы приходить сюда в гости, играть с пенсионерами, учиться добру? От этого польза всем — и у детей будет много любящих бабушек и дедушек, которые смогут и будут рады поделиться своим опытом и любовью — во взрослении и старении, оказывается, есть общее.

Старики — это дважды дети. Как много мы, взрослые, состоявшиеся, теряем, оставляя этих людей коротать свои дни в одиночестве. Мы сами, наверное, в старости будем не сахар, но почему дочери и сыновья отдают своих родителей в дома престарелых, как жить с таким грехом в душе? Ну уж если сыновья Бенджамина Спока, автора бестселлера «Ребенок и уход за ним», хотели отдать его в дом престарелых, что уж грешить на наших граждан?! Проблема вся в том, что нет у нас достойных клиник и домов престарелых, куда бы пожилые люди приезжали по собственной воле, где были бы созданы условия для полноценной жизни, а не для доживания.

— Пятая палата, надо памперсы поменять.

Юля поняла, что это обращаются к ней. Сегодня она впервые на этаже работает в паре с медсестрой Ниной, той самой, что дежурила в злополучную ночь, когда произошел пожар. С нею надо обязательно подружиться, разговориться. Получится ли это сегодня, откроется ли у Юльки второе дыхание, потому что первое она потратила на свою коллегу Надю Метелю? Когда Надя ей рассказала, что случилось, Юля сначала растерялась.

— Надя, ты взрослый человек! Как ты могла на это купиться? Деньги перевести непонятно кому! Зачем ты сообщила свои персональные данные? Да мошенники только этого и ждут и снимают деньги с карточки.

— Так получилось. Корабль, на котором должен плыть Виктор, пираты могли захватить, он просил мои данные, чтобы мне деньги перевести. А оно вон как получилось… — Надя плакала, и слезы катились по ее щекам.

Юлька вполне могла понять, что одинокая и влюбленная женщина от отчаяния способна на всякие глупости. Женатые друзья в гости ее не зовут, дома ее никто не ждет, и эмоциональные силы ее не растрачены.

— Знаешь, какие он мне письма писал о любви, женой меня называл, королевой!

— Ой, Надюшка-Надюшка!

Не могла Юлька Сорнева, не поворачивался у нее язык сказать Наде, что письма эти из Интернета имеют свое название — «нигерийские письма». Все происходит по похожим сценариям: вам на электронку приходит странное письмо на плохом русском, как правило, из бедной страны, чаще всего из Нигерии, отсюда и название. Страна может быть любой, суть в том, что вы оказались невероятно удачливым, выиграли огромный приз в лотерею, умер доселе вам не известный богатый родственник и оставил вам наследство, нужно только оплатить пошлину, или в вас безумно влюбились по фотографии. Мошенничество очевидно, но многие люди, особенно одинокие женщины, ведутся, вступают в переписку и «отключают голову», как это произошло с Метелей. Она как женщина, которая находится в ожидании счастья, мечтает о романтической любви, вовлекается в процесс переписки и «попадает на деньги». Мошенники играют на лучших человеческих чувствах — на сочувствии, сострадании, доверии.

— Он не мог меня обмануть! — она вытерла слезы. — У меня даже телефон его сотовый есть, но он почему-то все время недоступен. Наверное, с ним что-то случилось!

— Надюшка, ты взрослая девочка. Интернет — штука коварная. Может, это не Виктор совсем, а Виктория.

— Там его фотография была. Ну, ты ведь знакомилась по Интернету. Я что, хуже?

— Надя! Ты лучше, ты опытнее, ты умнее. У меня ничего не получилось с Кевином. Ничего! Я не смогла уехать и жить в Америке, но у меня не было денежного вопроса. Тебя обманули, Надюшка, как обманывают сотни таких же женщин, как мы с тобой. Ты потеряла много денег?

— Все, я выслала ему все деньги.

— Хорошо, будем считать, что ты спасла любимого человека. Спасла, Надя. Потеряла деньги, но спасла, — Юлька понимала, что лишить Надю веры будет преступлением. — Ты хочешь, я тебе денег одолжу?

— Нет, не хочу. Ты, пожалуйста, — Метеля сделала паузу, — никому не говори о моих проблемах.

— Я не скажу, но только ты не плачь больше. Извини, мне идти надо.

— Ты «копаешь» под дом престарелых?

— Надя, я в отпуске и очень устала. Держи хвост пистолетом.

— Вас Юлей зовут? — ее воспоминания прервал строгий голос медсестры. — Вы плохо слышите?

— Почему плохо слышу?

— Да потому, что я вас зову и зову в пятую палату!

— Я сейчас.

В пятой палате все были лежачие. Но старушка, имя которой Юлька еще не запомнила, умудрялась каким-то образом памперсы снимать. Юля наловчилась надевать поверх памперса брюки и прикалывать памперс булавкой.

— Вот так будет лучше держаться, только не снимайте, пожалуйста. — Бабушка посмотрела на нее ясным взглядом, и Юля поняла, что памперс будет снят сразу, как только она выйдет из палаты.

Нет, наверное, зря она равняла стариков и детей. Уход за ребенком — это радость, ребенок с каждым днем становится все умнее, а уход за бабушкой в маразме — это грустно, и в первую очередь от того, что маразм с каждым днем прогрессирует.

Медсестра Нина пила в подсобке чай.

— Поменяла? Садись чай пить. У меня конфеты вкусные.

— Поменяла, да ненадолго это, стаскивает она с себя памперсы, я уже и булавками закалывала, бесполезно.

— Да здесь все бесполезно. Носим воду решетом, работа у нас такая.

— Грустная эта работа.

— Другой нет, да и здесь зарплата побольше, ночные хорошие.

— Я первый раз в ночь. Скажи, Нина, ночи здесь беспокойные? Поспать получится или как?

— Как придется. Им на ночь всем почти снотворное прописано, раздаю таблетки, контролирую, чтобы выпили. Кто слишком активный — дозу увеличиваю, все у меня по палатам спят.

— Тут как-то ночью был пожар, получается, люди не могли покинуть палаты, потому что крепко спали?

— А лежачих что, на себе надо было выносить? Ты вон с одной бабкой справиться не можешь, памперс, она, видите ли, снимает, а когда у тебя два десятка таких, не захочешь, а взвоешь. Вздремнула я в ту ночь. Устала днем, я же днем в стационаре, в неврологии медсестрой ишачу, выдыхаюсь. Когда устаю сильно днем, так тут отсыпаюсь. После девяти пойду лекарства разносить, — Нина допила чай.