– Какой чудесный сюрприз… – тихонечко, почти неслышно доносилось из глубины технической прослойки, из зарослей труб, из-за неведомых агрегатов с гигантскими шестеренками и забитых проводами коридоров. – Я уж и поверить не могла, а тут такое… Наконец-то вы далеко от гадких урядников с электрическими дубинками… Ах, какой запах, какой вкусный аромат… Близко-близко ко мне, совсем рядом…

Протяжный женский голос, без остановок бормочущий нараспев, доносился, казалось, отовсюду. Голос женщины, которая таковой не являлась. Голос старушки, умевшей превращаться в гигантское насекомое, когда-то чуть не сожравшее всех троих. Он все бубнил и бубнил, а наши герои не могли сдвинуться с мест – так страшно им стало в этот миг, так стремительно окаменели их мышцы.

– Ах, как же мне было плохо и тоскливо, – продолжала причитать бабушка Красимира (теперь они не сомневались, что это была именно она) из темных коридоров. – Чуть от голода не померла, лапку пришлось скушать… Но справедливость существует, мои хорошие! Я вас чую, скоро найду и тогда припомню каждую минутку, проведенную в брюхе злого Лифта-обманщика…

Первым опомнился Димка: отвесив брату звонкую пощечину, он встряхнул Настю за воротник куртки, зашипев выкипающим чайником:

– Бежим!

Витькино лицо вспыхнуло, он схватился за обожженную ударом щеку, но стиснул зубы – сразу понял, что иначе вывести его из транса брат не смог бы. Девочка застонала, колени подкосились, и ее пришлось подхватывать при падении.

А потом они сделали то, чему так здорово научились за время возвращения из нижних ярусов Спасгорода – побежали. Причем не плавно набирая скорость, а сразу стартуя на пределе сил. Выпущенными из пращи зарядами они рванули в ближайший коридор, стараясь оставлять призрачный голос оборотня за спиной.

– Осторожно!

Троица едва успела пригнуться, чтобы не впечататься лбами в несколько покрытых суриком железных труб, перегородивших коридор на уровне лиц.

– Сюда! Быстрее! – Витька помог Насте, чуть не споткнувшейся на повороте, удержать равновесие.

– Зачем вспомнили бабку?..

Под ногами хрустела бетонная крошка. Подошвы мерно скрипели, но эти звуки заглушало тяжелое дыхание удиравших.

– Накликали беду, дураки…

Ребята остановились перевести дух, одновременно сгибаясь и упираясь руками в бедра. По щекам, несмотря на прохладу, катился жгучий пот.

– Думаешь… – Димка глотнул воздуха, закашлялся. – Думаешь, если бы не разговоры, она бы из Гранда не выбралась?

– Причем не вчера… – Витька выпрямился, заставив и сестру это сделать – так легкие получали больше вентиляции. – Слышали, она про урядников говорила? Значит, следила за нами!

– Мамочка… все это время? А как же зона карантина?

– Не знаю… может, Стража опоздала? Тогда Великосветского Гранда жалко… если оборотень освободилась, Лифту не поздоровилось. Он сам не смог бы отбиться от старухи, ему же нечем…

Настины щеки запылали от гнева, едва она в полной мере осознала, что Лифт мог погибнуть, защищая их непутевые жизни. Но сейчас время для бессильной ярости было определенно неподходящим – потому девочка лишь тяжело вздохнула, справляясь с собой.

Голос лже-бабушки, блуждающей где-то неподалеку, раздался снова. Она, житель лабиринтов, уже давно не видавших человека с цивилизованных полян, пребывала в своей стихии. Там, где беглецы делали сто шагов, она лишь десять, кружа вокруг жертв и продолжая бормотать, шептать, угрожать.

– Бежите, детишечки? Это плохо, гадкие детишечки… Кровушка ваша станет густой и невкусной, мышцы твердыми, как железки… Зачем убегать? Постойте на месте, отдохните. Бабушка Красимира вас чайком угостит, спать уложит… Обещаю, гадкие злобные дети – тихонечко заснуть я позволю только первому из вас! Остальных ждет моя месть, которая не будет быстрой!

И тогда, стискивая зубы и жадно всасывая воздух, они побежали снова. Как ртутные шарики бездумно перекатываются по наклонной поверхности, сталкиваясь и разбегаясь, так и близнецы катались по технической дуге поляны – туда-сюда, назад и вперед, уже давно и безнадежно заблудившись.

Подстегиваемые нашептываниями старухи-оборотня, ребята рвались вовсе не в коридоры, теоретически способные вывести их в глубь города, а, подчиняясь первобытным инстинктам, сворачивали лишь туда, где горел свет. В одном из таких освещенных мест Крася их и настигла…

Помещение было просторным, низким и очень жарким – всю его центральную часть занимали сразу пять хитроумных аппаратов по сохранению и распределению поступавшего снизу тепла. Толстокожая асбестовая пароизоляция хоть и поглощала часть исходящего от установок жара, но весь забрать не могла. Поэтому в зале, ярко освещенном целой дюжиной исправных ламп, было не только светло, но и очень душно.

В другое время дети с интересом разглядели бы накопитель, похожий на нагромождение перевернутых табуретов и маховиков. Но сейчас они видели перед собой лишь угрюмую конструкцию, выпустившую из хаотичных переплетений их самого нежеланного знакомца…

Красимира вывернула из-за агрегата, ласково раскидывая руки, будто встретила любимых внуков и захотела нежно обнять. Те, неловко и болезненно столкнувшись друг с другом, молча наблюдали за ее приближением, невольно затаив дыхание. Оживший страх, по злому стечению обстоятельств обретший кровожадную плоть (которым обыкновенную ребятню только пугают, чтобы была послушной или доедала вечернюю кашу), второй раз за их юные жизни предстал перед нашими странниками. Он вышел из-за разлапистых фрагментов установки, улыбаясь как ни в чем не бывало. В отличие от того дня, когда Витя, Дима и Настя видели оборотня в прошлый раз, старушка была в человеческом обличье: милая, ухоженная, одетая в старенькую, потрепанную и застиранную розовую кофту, с аккуратно собранными в пучок седыми волосами.

Не зная ее звериной сути, бабушку вполне можно было принять за обычного человека, причем весьма покладистого и добродушного… Если бы не жуткий ожог на доброй половине лица, оставленный ей маленькими храбрецами при первом знакомстве. И не алый рубец на месте двух отсутствовавших пальцев левой руки, которые чудовищу пришлось откусить в кабине Гранда, чтобы не издохнуть от голода.

– Не смотрите ей в глаз… – завороженно прошептал Витька.

Впрочем, сказать было легче, чем сделать, и сам он не отводил взгляда от единственного уцелевшего зрачка (второй затянуло бельмом ожога). Еще, по-хорошему, старуху не нужно было и слушать – они хорошо помнили ее гипнотизирующие наговоры, – но это тоже стало непосильной задачей.

Переборов оцепенение и превозмогая ступор, Димка начал толкать остальных, не давая окончательно погрузиться в сон наяву. Мелким приставным шагом, будто у них были связаны ноги, дети двинулись в сторону. Смещались вбок, стараясь сделать так, чтобы тепловой накопитель постоянно находился между ними и изуродованной каргой.

– Куда же вы опять бежите, детишки? – обиженно спросила та, скаля белоснежные зубы. – Мы же только встретились, а вы уже уходите. Мама и папа не говорили вам, что это невежливо?