И это только адмиралы, а уж сколько генералов…

К середине девятнадцатого века в Пронске проживало немногим более двух тысяч жителей. Это без слобод, а вместе со слободами, в которых фактически жили сельчане, занимавшиеся земледелием, – шесть тысяч. Как ни крути, а получается, что по сравнению с серединой восемнадцатого века жителей в городе стало меньше. В описании Пронска за 1860 год сказано: «Небольшой город Пронск заключается в одной только улице, которая оканчивается квадратной площадью. Он весь в горах и вид с высокой террасы нагорного берега Прони на противоположный, низменный берег, по которому раскинуты слободы, отменно хорош. В полую воду Проня страшно опустошает подгородные слободы, но жители из уважения к месту, на котором жили их предки, с терпением переносят несчастья, причиняемые наводнением, и не соглашаются переселиться на указанные им более высокие места. Важное неудобство города заключается в недостатке воды. Колодцев там нет, а вода получается из Прони, к которой ведут высокие и крутые спуски, в гололедицу едва доступные даже пешим».

Вот так… Как говаривали глуповские мужики: «Мы люди привышные!.. Мы претерпеть могим». Слободские не хотели переселяться выше, чтобы не страдать от наводнений, а городские не желали спускаться с холма, чтобы не таскать воду из Прони. И все терпели из уважения к месту. И сейчас терпят. И это касается не только воды. И не только Пронска, чего уж там…

И все же прогресс неумолимо вторгался даже в сонный Пронск. Судя по статистическим данным, в 1868 году в городе появились башмачники. Столетиями здесь были только сапожники, а тут к четырнадцати сапожникам прибавилось два башмачника. Чуть больше, чем по одной тысячной башмачника на каждого жителя. Исключая, конечно, слободских47. Куда им в башмаках-то ходить. А в городе улица. Ничего, что одна. И площадь. Шесть десятков лавок, восемнадцать магазинов, семь церквей, библиотека, почтовая станция, три ресторации, тюрьма, больница. Пока все обойдешь, надо новые подметки заказывать.

И это не все новое. В феврале 1869 года по инициативе земства была учреждена «земско-сельская почта» для удобства жителей уезда. Раньше из пронской почтовой конторы в уезд и наоборот письма присылали с оказией. А тут после трехлетней переписки министра почт и телеграфов графа Толстого, рязанского губернатора и пронского полицейского управления земству разрешили развозить почту самостоятельно. За свои, конечно, деньги.

Кажется, я забыл упомянуть кожевенный завод, или маслобойню, или мыловаренный завод, или одного купца первой гильдии… Бог с ними. Воля ваша, но на фоне этих двух башмачников, мыловаров, мелочной торговли, трех рестораций, тюрьмы и почтовой станции пьяная драка слободских казаков со стрельцами и пушкарями, случившаяся в 1626 году, представляется большим культурным событием. В соседнем Скопине уже трещал по всем швам банк, уже понаехали со всей России обманутые вкладчики, требующие вернуть свои деньги, уже председателя банка, укравшего миллионы, собирались отдать под суд вместе с двумя десятками подельников, а в Пронске и трещать было нечему – не было никакого банка. Железные дороги, несмотря на все усилия помещика пронского уезда Павла Павловича фон Дервиза, сына железнодорожного короля Павла Григорьевича фон Дервиза, прошли мимо города. Купцы боялись конкуренции и не хотели железных дорог. Все эти мыловаренные, кожевенные и маслобойные магнаты, все эти оптовые продавцы капусты, валенок, торговцы скобяным товаром, конской сбруей и окунями да карасями, выловленными в Проне. Истьинские заводы, выплавлявшие чугун, делавшие рельсы, иголки и булавки, дышали, дышали на ладан и в восьмидесятых годах задохнулись из-за кризиса.

Посреди всей этой безнадеги в пронском уездном училище в шестидесятых годах учился мальчик Ваня Мичурин. Родился он в поместье Вершина близ деревни Долгое Пронского уезда. Училище окончил в 1869 году и поступил в гимназию. В Пронском краеведческом музее есть витрина, посвященная учебе Мичурина в Пронске. В ней под стеклом среди фотографий и документов лежит веточка черешни. Листики у нее из зеленой пластмассы, а ягоды из красивого белого с красными прожилками стекла. Очень похожи на гибрид черешни и редиски. Ивану Владимировичу понравилось бы. Не знаю, как он, а я бы назвал этот гибрид «чередиской»48.

В 1872 году Мичурина из гимназии исключили за то, что он поздоровался с директором, не сняв при этом шапку. То есть он снял, но было уже поздно. Или он вовсе ее не снял из-за сильного мороза и болезни уха. Или его дядя Лев Иванович не дал взятку директору гимназии. Так или иначе, в том же году Мичурин уехал в Козлов Тамбовской губернии. Теперь Козлов называется Мичуринском. Если бы не шапка и больное ухо, Мичуринском мог бы стать Пронск. Росли бы теперь… но не растут. Впрочем, был в Пронском уезде и еще один любитель экспериментировать с плодово-ягодными культурами. Отставной флотский офицер Лаврентий Алексеевич Загоскин. Исследователь Аляски, проплывший по реке Юкон на байдарке, открывший горный хребет и неизвестное поселение эскимосов, первый из европейцев, впервые попробовавший настоящее эскимо из взбитого оленьего молока, тюленьего жира, тертого сушеного ягеля и льда с солью, автор книги «Пешеходная опись русских владений в Америке, произведенная лейтенантом Лаврентием Загоскиным» был почетным мировым судьей и жил в имении жены в селе Абакумово как раз в то самое время, когда Мичурин учился в училище и в гимназии. Он создал в имении образцовый яблоневый сад, его яблоки славились по всему уезду и отмечались медалями в Рязани и в Москве. Вряд ли в России был человек, который расстроился больше него, узнав о продаже Аляски.

И снова описание Пронска, но уже конца девятнадцатого века. «Пронск лежит на чрезвычайно высоком и крутом левом берегу реки Прони и находится в двадцати пяти верстах от станции Хрущево Рязанско-Уральской железной дороги и в тридцати верстах от станции Скопин Сызранско-Вяземской49. В настоящее время это самый небольшой и беднейший город в губернии, к особенностям которого относятся только прекрасные виды, открывающиеся с высоты, на которой он расположен, и отсутствие воды по временам, так как к реке Проне, находящейся на значительной глубине, ведут такие отвесные спуски, пользование которыми в гололедицу, например, представляется не только затруднительным, но прямо невозможным. Весь город заключается почти в одной улице, имеющей небольшое протяжение с севера на юг… Промышленная деятельность населения Пронска занимает последнее место в губернии; здесь имеются одна красильня, одно скорняжное заведение, пять железоподелочных, три кирпичных завода и две маслобойни, всего двенадцать заведений с числом рабочих в двадцать один человек… Торговля ничтожная (последнее место в губернии)…»

Такое ощущение, что все