— Да кому ж такая жена надобна, про которую вся Европа сплетничает? — буркнула императрица недовольно. — В обитель бы её, там блудодейке самое место, да граф Остерман не советует, говорит, коли в монастырь отправить, она тут же за святую в народе прослывёт.

«Так и есть, — подумал Ушаков. — Остерман хитёр, как змей. При всём её беспутстве Елизавете многие симпатизируют и вряд ли с сочувствием отнесутся к тому, что новая государыня её в монастырь заточила. Особливо учитывая, что вы, Ваше Величество, поведением тоже не Орлеанская дева».

Но вслух, разумеется, ничего не сказал.

— Вот кабы ты, Андрей Иваныч, за ней крамолу какую сыскал. — Голос Анны сделался вкрадчивым, а взгляд пристальным. — Измену, там, заговор или ересь… А всего лучше что-нибудь этакое, чтобы обожатели ейные от неё отвернулись. Вот тогда и в монастырь можно…

* * *

— Итак, мсье Лебрё, чем могу служить? — Габриэль Маньян смотрел на Матеуша, по-собачьи наклонив набок голову.

На вид поверенный был ненамного старше, должно быть, и тридцати ещё нет. Внешность самая заурядная: среднего роста, худощавый, лицо из тех, на каких взгляд не задерживается, только карие, чуть прищуренные глаза глядели чересчур внимательно для простоватой физиономии. Одет скромно и недорого, впрочем, Маньян был у себя дома и выезжать вскорости, кажется, не собирался. Решив не затрудняться излишними объяснениями, Матеуш протянул поверенному объёмный пакет.

— Прочтите сперва это, — предложил он. — Я не знаю, что вам написал граф де Морвиль, возможно, он сам рассказывает о порученной мне миссии.

Маньян вскрыл послание и взглянул на ровные ряды чисел, покрывавших лист сверху до низу.

— Цифирью[86] писано, — проговорил он и пояснил: — На чтение уйдёт некоторое время. Полагаю, к завтрашнему утру я успею ознакомиться, ну а вы пока отдыхайте. Должно быть, едва на ногах держитесь от усталости. Дороги нынче такие, что без них обходиться было бы проще…

Вот с последним Матеуш готов был согласиться горячо и от души — тракт, по которому, увязая через каждые полверсты, с трудом двигалась карета, рискуя оставить колёса в полужидком грязевом месиве, назвать дорогой язык возмущённо отказывался. Что же тогда бездорожье? Должно быть, у русских до сих пор в ходу средневековый обычай, по которому товары, упавшие с повозки, принадлежат хозяину земли, по которой та едет…

Матеуш тысячу раз пожалел, что приходится путешествовать в карете — верхом он доехал бы вдвое быстрее, даже если бы не менял коней, а давал роздых собственным. Он не понимал, зачем нужно представлять купца, если есть паспорт шевалье де Лессара, почему он не может ехать в Москву в качестве дипломатического служащего, но спорить с графом Плятером, разумеется, не осмелился.

А негоциант из Лиона ехать налегке никак не мог и был отягощён изрядным обозом — вёз с собой сундуки с образцами тканей, которыми якобы собирался торговать с московитами. Впрочем, нет худа без добра — зато у него был кучер Жано, расторопный смышленый малый из гасконцев, способный заменить собой целый штат слуг. Что-то во взгляде и особенно в осанке Жано наводило Матеуша на мысль, что тот не простой кучер, а быть может, и не кучер вовсе, но разбираться в этом вопросе ему было недосуг.

Меж тем Маньян взял с бюро бронзовый колокольчик и позвонил — в дверях тут же появилась полная круглолицая женщина лет тридцати — судя по наряду, служанка. Поверенный что-то сказал ей по-русски, и Матеуш с неудовольствием обнаружил, что не смог понять сказанного. Полгода назад, когда по требованию графа Плятера он начал учить русский язык, тот не показался ему сложным — многие слова напоминали польские, только звучали чудно́. Вскоре он уже хорошо понимал своего наставника, довольно бойко говорил сам и самонадеянно полагал, что вполне готов к путешествию в Московию. Однако на деле Матеуша ждал неприятный сюрприз — быструю и какую-то невнятную речь коренных московитов он почти не разбирал.

— Акулина обустроит вас на ночь и подаст тёплой воды, освежиться с дороги, — вывел его из задумчивости голос Маньяна. — Доброй ночи, сударь.

Служанка проводила Матеуша в одну из комнат и вскоре принесла поднос со скромным ужином — половиной холодного цыплёнка и штофом вина. Матеуш хотел заговорить с ней, но отчего-то не решился. Ещё через полчаса Акулина притащила лохань, ведро с водой и кувшин, и тут уж пришлось обрести дар речи — мыться в присутствии женщины, хотя бы и прислуги, Матеуш не желал. Медленно, путаясь в словах и помогая себе жестами, он велел горничной позвать своего кучера, которого разместили с прислугой, а самой ждать за дверью.

Когда с омовением было покончено и оба, и женщина, и Жано, убрались вон, Матеуш подошёл к окну. На улице уже совершенно стемнело, но вечер стоял ясный, лунный, а небосвод украшала целая россыпь звёзд, так что света было достаточно.

К концу пути, ошалев от тряски по колдобистым разъезженным дорогам, Матеуш впал в безразличное отупение, и поэтому, пока тащились по улицам русской столицы, даже в оконце не смотрел, мечтая только об одном: как-нибудь доехать и, наконец, покинуть опостылевшую за долгие недели карету.

Теперь же он с интересом разглядывал в окно кусок улицы. «И это столица?» — изумился Матеуш. Дома деревянные, торчат как попало, будто пьяные пейзане, улицы кривые, заборы не образуют единый ровный строй, а тоже все разные: кто выше, кто ниже, и стоят не в линию. Дороги мощены не камнем, а брёвнами.

Он вспомнил улицы Варшавы, ровный строй каменных домов, парки, дворцы, величавые костёлы, плотно подогнанную брусчатку под ногами. Москва же не город — деревня! И эти дикари, не умеющие навести порядок в собственной столице, будут диктовать его Отчизне, кого ей следует выбирать королём? Говорят, большинство московитов не умеет ни читать, ни писать. Их неистовый царь лупил своих подданных дубиной, заставляя учиться.

Чувствуя, как плещутся в дуще презрение и ненависть, Матеуш отошёл от окна.

-------------------

[86] Цифирь — способ шифрования, в котором вместо букв используются цифры.

Утром за завтраком Маньян сам начал разговор.

— Граф описал мне в общих чертах вашу затею и хочет, чтобы я помог её исполнить. Какую помощь вы желали бы получить?

— Для начала расскажите мне про принцессу Елизавету.

— Елизавета — дочь царя Петра и его второй жены Екатерины. Родилась до брака и потому, а ещё из-за низкого происхождения матери, не воспринимается как серьёзная претендентка на корону. После смерти последнего царя клан князей Долгоруких, что был тогда в фаворе, даже не рассматривал возможность возведения