— Так что, мы наконец едем? — Снова покосившись на безмятежно дремавшую на песке гадюку, Весников торопливо забрался в трактор и, включив массу, довольно улыбнулся. — Давно пора! Только это… Куда ехать-то?

— А вон, выезжай в степь да жми краем озера… Они, озера-то, здесь еще до-олго тянуться будут. В болото только не попади.

— Ну, маленькая трясина нам не помеха… А большую объедем!

Загрохотал двигатель, повалил из выхлопной трубы сизый вонючий дым, и трелевочник, дернувшись, зашевелил гусеницами, выбираясь в саванну. Даже флегма-гадюка проснулась, лениво подняла голову и, презрительно вильнув кончиком хвоста, медленно уползла в кусты. А и правда — ездят тут всякие, воняют.

Ах, хорошо ехали! Как короли! Как принцы!

Источник воды имелся под боком, пищи — рыбы и дичи — хватало, к тому же была и соль, которую, правда, старались расходовать экономно. С дорогою повезло — лишь пару раз пришлось объехать болота, а так трактор спокойно шлифовал гусеницами серовато-зеленую низменность, тянувшуюся, по Сашиным прикидкам, до самого моря.

На ночь, само собой, останавливались и ложились спать, устроив на платформе нечто вроде сеновала: нарубили-приладили жерди, набросали травы, сверху растянули тент из той найденной брезентины — хорошо! Прямо-таки царское ложе! На протяжении всего пути по очереди там и валялись: двое в «кузове», один в кабине, сменяя друг друга на рычагах.

Ни крупных хищников, ни людей, к удивлению всех троих, на пути не встречалось, наверное, и те и другие просто-напросто побаивались страшного шума и гнусного запаха выхлопных газов. Да и черт с ними, с людьми, — не очень-то и нужно было сейчас общение, добраться бы до залива. А там уж придется бросать трелевочник и вплотную приступать к экспроприации чужой собственности.

— Нам и простая рыбачья лодка сойдет, — мечтал по вечерам Александр. — Добраться бы только до Гадрумета или Тапса, тут всего-то километров шестьдесят — семьдесят.

— Я вижу, ты знаток здешних мест, Саня!

— Так а я тебе о чем четвертый день толкую?

— Да все, знаешь, как-то не верится.

— Ну и не верь, черт с тобой. Подожди, еще увидишь…

Ближе к вечеру сплошная цепь озер кончилась, и где-то недалеко к югу замаячили серовато-желтые холмы.

— Что это там за горки? — приподнявшись на платформе, прокричал Весников.

— Это, Коля, не горки — это стена. Триполитанский вал! Сооруженный по приказу императора… черт его знает какого.

— Вал? А кто-то обещал — мол, залив будет, море.

— Так ты вперед посмотри!

Встав на ноги, Саша вытянул руку — впереди, за песчаными дюнами, сколько хватало глаз, расстилалась сверкающая бескрайняя синь, чуть тронутая белыми и серыми точечками — парусами.

— Ну и ну! — покачал головою Весников. — Честно сказать, давно уже я на море не был. Последний раз — в восемьдесят пятом году, по профсоюзной путевке в Ялту ездил. Хорошо тогда отдохнул…

Александр хлопнул его по плечу:

— Ну и сейчас отдохнешь не хуже! Только со мной во всем советуйся и поступай, как я подскажу.

— Ну, ясен пень, ты ж у нас человек бывалый.

Горючее заканчивалось, да и надобность в нем, честно говоря, отпала — трелевочник-то все равно бросать, как бы ни было жалко.

Саша всмотрелся вперед и стукнул по крыше кабины ладонью:

— Вон, Колян, видишь, впереди домишки? Эй, Нгоно, давай глуши мотор! Все, говорю, шабаш — приехали.

— Приехали, — спрыгнув наземь, буркнул себе под нос Вальдшнеп. — Интересно бы только знать поточнее — куда. И самое главное, как отседова обратно домой выбраться?

— А вот это непросто будет, — честно отозвался Александр. — И очень хлопотно, но вполне даже возможно! Да не пропадем, Николай, не журись, еще погуляем! Ты тут, у трактора, подожди, а мы с Нгоно прошвырнемся, поищем подходящую лодочку.

— Нет уж, я лучше с вами! — Весников упрямо набычился. — Что-то одному мне, того… муторно.

— Муторно ему… Не одному тебе! Ладно, пошли. Думаю, наш агрегат здесь никто не тронет. Кому нужен трелевочник в королевстве вандалов?

— Не скажи, Саня… Люди разные есть, до чужого добра жадные. Все ж таки я, наверное, останусь. Вдруг да уведут трактор? Да, а мы ведь и на нем можем до той деревни доехать. Вдруг у них солярка есть? Нам немного и надо — с полбочки. И по бережку, без всякой лодки. А? Что скажете, парни?

— Предложение, конечно, заманчивое, — оборачиваясь, усмехнулся Саша. — Только, увы, нереализуемое. Солярку мы здесь точно не отыщем, ни за какие деньги. Да их ведь у нас и нет, денег-то.

— Ну, это у кого как… — сказал в спину уходящим Весников.

Глухо так сказал, негромко, чтобы не расслышали. У него-то как раз деньги имелись — девятьсот евриков, что заплатил профессор.

Почти тысяча евро! Экие деньжищи, да с ними и сам черт не брат! На один билет домой уж точно хватит. Да и на второй, для Сани, останется, а этот чернокожий ферт — уж пусть как хочет. Да… как хочет.

Тракторист посмотрел в спину своим спутникам и ухмыльнулся: дурачки какие-то! Ну зачем шкандыбать в деревню, когда вот он, трелевочник-то, почти у самой дороги стоит? Ну что это, как не дорога? Хорошая такая грунтовочка, вон и колея… Неужто никакое авто не проедет? Ну, хоть самое завалященькое… Тогда можно и про ближайшую заправку спросить… Или лучше сразу про рейсовый автобус. Никакими иностранными языками Весников, правда, не владел, но все же считал, что сумеет договориться. Это с иностранными-то прощелыгами? Он, домовитый русский мужик?

— Сальве! — неожиданно звонко раздалось за спиною.

Весников затравленно обернулся… и с облегчением перевел дух, увидев перед собой длинного худощавого подростка с большими шоколадно-коричневыми глазами.

— Сальве, амикус, — тряхнув темной шевелюрой и слегка поклонившись, вежливо повторил паренек.

— Здорово, пацан, — с ухмылкой отозвался Вальдшнеп. — Не скажешь, где тут у вас автобусы ходят? Ну… это… авто… бус, бус… у-у-у… у-у-у…

Ждут нас войны

и кровомщенье…

«Беовульф»

Не сказать, чтоб Захария был особенно ловким — не более прочих подростков в деревне. В меру быстроногий, в меру отчаянный, в меру боязливый, вот только любопытный без меры. И оно, любопытство это безбрежное, много раз уже за все шестнадцать лет, что жил Захария на этом свете, его подводило, да и дружкам давало повод для обидных насмешек. Вот, к примеру, в прошлое лето в заливе бросил якорь большой парусный корабль, пришедший аж из самого Карфагена, который так все именовали, на старинный пунийский манер — Карх Хадашт, что значит «Новый Город». Староста Ярим лично встречал спущенный с корабля челнок, кланялся — видно было, непростые приплыли люди. Шлемы гостей так и горели на солнце, а плащи разноцветьем своим напоминали яркую радугу или те цветы, что растут на лугу, за оливковой рощей. И был среди этих нарядных людей один — худой, с длинным изможденным лицом и крючковатым носом, в простом черном плаще, небрежно застегнутом на правом плече дешевой бронзовой фибулой с двумя выбитыми римскими буквицами — «VS». И все в деревне знали — это знак посвященных. И плащ, и фибула. Именно они, посвященные, творили высший суд и расправу, скорую и весьма убедительную. Их боялись все. Правда, старики говорили, что в давние времена, при добром короле Гейзерихе (его так с тех пор и называли — «добрый король»), никаких посвященных не было, а суд творили королевские графы — обычные, в общем-то, люди, хоть и очень влиятельные. Они же взимали налоги.