Известно, что Вадим Негатуров был окрещен в детстве, когда ему не было еще и года — в находившейся на 2-й Заставе церкви, которой сейчас уже нет. Можно предположить, что в церковь его отнесла Ирина Яковлевна Шерстяченко — та самая родная тетя, заменившая Виталику Негатурову маму после гибели его родителей в 1941-м. Вообще, это была устоявшаяся практика того «атеистического» времени. Ведь за крещение своих младенцев люди получали серьезные неприятности на работе — вплоть до исключения партийных товарищей из рядов КПСС. А так, можно было уверенно стоять до последнего: мол, теща у меня отсталая, дура деревенская, тайком ребеночка в церковь отнесла и окрестила, пока я на производстве был, выполняя план очередной пятилетки на 120 процентов! И что мне теперь, сознательному ударнику коммунистического труда, делать, «раскрещивать»-то нельзя?! И в большинстве случаев это «прокатывало» — только нужно было упорно стоять на своем. Хотя, скажем в защиту советской власти, что были при ней, особенно в 1960-е — начале 1980-х годов, четко установленные правила, которые нарушать не рекомендовалось. Нечто вроде красных флажков на волчьей охоте: да, каждому понятно, что это условность, — но ты за эти флажки не суйся, и всё у тебя тогда в порядке будет. В сегодняшней действительности отменены не только «флажки», но и всякие правила тоже, а потому неприятностей теперь можно ждать на совершенно, казалось бы, ровном месте… Вадим в этом со всей очевидностью убедился в 2008 году.

Хотя оставим пока эти житейские неприятности и возвратимся к духовной жизни нашего героя.

Рассказывает Александр Манин:

— Я сам крестился поздно, когда мне был уже двадцать один год. Вадика очень интересовали темы духовной жизни — и мы часто об этом разговаривали. Я думаю, что большое влияние на него оказала его бабушка, мама его матери. Она жила в Одессе, на Житомирской улице. Благодаря ей он и пошел в церковь…

Нам кажется, что Александр тут несколько ошибается: бабушка — мамина мама — Степанида Власовна, и Дмитрий Филиппович, его дедушка, по фамилии Кашич, жили в селе Авдеевка Черниговской области, куда братья Негатуровы ездили каждое лето. В Одессе же проживали тетя и дядя Виталия Борисовича — Ирина Яковлевна и Андрей Давидович Шерстяченко, — принявшие племянника в свою семью после гибели его родителей в 1941-м. А так как ни те ни другие фамилии Негатуровых не носили, то немудрено было и спутать. Но главное, что всё это были хорошие, достойные люди, оказавшие на своего потомка немалое положительное влияние. А потому — возвращаемся к рассказу Александра:

— На пасхальной службе мы с Вадиком однажды встретились, а потом стали чаще вместе обсуждать вопросы православия. Несколько лет вместе ходили на богослужения в храм Преображения на Ленпоселке. Встречали Пасху в храме Адриана и Натальи. У каждого человека, как мне кажется, путь к религии свой личный, даже интимный. У Вадима тоже так было, и его путь к Богу был долгим. Он уже на службы ходил, но не исповедовался и не причащался. Хотя при этом строго постился, даже бороду в пост не брил. Начал ездить в Почаево, в лавру, — это было связано с его работой. Только после многих лет воцерковления он, наконец, принял причастие. К первому причастию готовился, как всегда и ко всему, основательно. Где он столько грехов насобирал — не знаю, но целая школьная тетрадь им была исписана, чтобы ничего не забыть… Первая исповедь длилась пять часов — в Почаевском монастыре.

Дочь Надежда считает, что исповедь продолжалась шесть часов, и говорит, что ее отец готовился к ней несколько недель.

Про то же самое говорит и Наталья Селезнева:

— Я помню, когда он первый раз на исповедь собирался, то у него была тетрадь, он туда записывал всё, в чем, я не знаю, каялся или не каялся, — но какие-то серьезные моменты жизни. Толстая тетрадь была… Он ко всему подходил серьезно — и вот к первой своей исповеди он очень серьезно готовился.

Для невоцерковленного читателя уточним, что церковная исповедь — это не какой-то такой условный и обязательный обряд, суть которого сведена к облегченной, чтобы не сказать — легкомысленной — формулировке: «Не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься». Да, известно, что не согрешить человеку невозможно (ибо, как утверждают Отцы Церкви, един Бог без греха!), а покаяться — необходимо. Но только каяться следует искренне, осознавая всю греховность своего проступка и обещая не допустить подобного грехопадения вновь. Исповедь — не просто рассказ о собственных своих грехах, не их более-менее подробное перечисление, но осознание, раскаяние и искреннее обещание не повторять их вновь. Поэтому по-настоящему верующий человек относится к исповеди с огромной ответственностью, а покаявшись и получив отпущение грехов, будучи затем допущен к Святому причастию — то есть вкушению Тела Христова и Крови Христовой, тем самым соединяясь с Богом, — ощущает себя воистину родившимся заново. По крайней мере, очистившимся от скверны и греха и по-настоящему готовым к новой, лучшей жизни.

В общем, всё совсем не так легко и просто, как приучены это были воспринимать многие в те времена, когда стало модным ходить в церковь. Отец Николай сказал по этому поводу так:

— Вадим был человек однозначно верующий. Он всегда очень глубоко и горячо готовился к исповеди. У него не было таких понятий, как мелкие грехи — он трепетно относился к любому прегрешению, к любому движению совести, которая подсказывала ему, какие вещи хорошие, а за какие больно и стыдно…

А ведь понятно, что, если бы каждый из нас относился к себе с подобной требовательностью, — жизнь на земле была бы гораздо лучше и легче. Настоящая вера не ограничивается посещением церкви и знанием молитв — прежде всего, нужно жить именно по-христиански, в соответствии с Господними заповедями.

Пониманию этого способствуют и те стихи, которые писал Вадим Негатуров — как раз со времени своего обращения к вере. Вот одно из них — «День Господень», написанное в соавторстве с Екатериной Боднар.

Стихотворению этому предпослан достаточно большой эпиграф, точнее даже несколько эпиграфов — строки из Священного Писания: