— Мне кажется, после того, как все эти тяготы под ним хорошо почву подмыли, его держала вера, — рассказывает Светлана. — Он верой и жил. Звонишь ему или встречаешься — «Привет, как дела?» А он на это всегда отвечал: «Жив пока еще». Такая фраза у него была… Я ему: «Вадим, ну почему ты так говоришь? Скажи, что всё хорошо. Скажешь, что всё хорошо — так у тебя и будет…» Но он все равно отвечал именно так. А потом я читала его стихи — о том, что он здесь, на Земле, просто находится в командировке…

Это небольшое стихотворение, о котором говорит Светлана, так и называется — «Командировка на Землю»:

Коротко, очень лаконично — и более чем понятно нашему современнику, живущему в XXI веке. И в то же время это глубочайшее осмысление роли и места человека на планете Земля.

— Во вторую половину жизни человек становится настроенным более философски, — рассуждает отец Николай. — Он был человеком неравнодушным, и смысл бытия человека, цели жизни — все эти вопросы были для него основными. Он очень многое выражал в стихах, и мне кажется, что эта мысль была у него все-таки основной: рано или поздно я перестану быть на Земле — как он писал, «закончится моя командировка, и я должен буду дать отчет» пред Судией о том, как прожил свою жизнь…

— Такая вот была его философия, понимаете? — говорит сестра Вадима. — Может быть, она пришла к нему со временем…

Да ведь всё к нам приходит со временем! Посмотрите на играющих малышей — какие они все милые и хорошие, наивные, доверчивые и ласковые! Как приятно на них смотреть! Вот бы всю жизнь такими оставались! Но ведь и одиозный Бандера когда-то был маленьким, и промелькнувший впоследствии кровавым метеором по украинской истории Александр Музычко был карапузом, и… не будем всю эту нечисть перечислять, ибо места для этого, к сожалению, слишком много потребуется.

Нет, главное все-таки состоит в том, что люди с возрастом меняются не только в плохую, но и в хорошую сторону, и людей хороших на свете гораздо больше, нежели негодяев, а уж если суждено Украине переживать ныне свои смутные времена, то пусть достойных людей вокруг окажется гораздо больше…

— Вадим Витальевич действительно был глубоко православным человеком, — считает Наталья Селезнева. — Не только потому, что он постоянно на службу в храм ходил и что у него в руках всегда был молитвенник, который он читал. Это, кстати, он у меня единственный был такой знакомый… Но главное, это его качества именно глубоко верующего человека. Он переживал за людей — он вообще за всё переживал. И там, где надо, и порой там, где не надо. Мы его всегда успокаивали: «Да всё нормально, Вадим Витальевич!» Но всегда как-то так получалось, что сначала он будет переживать — потом успокоится, сам же всех рассмешит, что с его чувством юмора было совсем несложно, и затем всех уравновесит и успокоит. Я никогда не видела его в плохом настроении, а тем более — в унынии. Оптимистичный был человек! И так позитивно настроенный — он жил как бы на взлете…

А вот отец Николай прежде всего позитивно оценивает поэтический дар Вадима:

— Он чувствовал мир по-другому, смотрел на него по-другому и мог выразить это словами своих стихов. Причем он затрагивал основные вопросы нашего бытия: смысл и цель жизни, что будет со мной там, в вечности. Каждый человек, смотря в лицо смерти, осознает и чувствует это всё, а у него оно как-то немножко раньше получилось: за какие-то годы, месяцы до своей смерти он уже начал чувствовать эту извечную борьбу света с тьмой, добра и зла. В такое историческое время на той земле, которая для него была родной, в его городе…

Вспоминает Надежда, старшая дочь Негатурова:

— У поэтов есть какой-то пророческий дар… У папы это появилось где-то в 2008 году, когда вдруг, ни с того ни с сего, он стал писать мне по телефону SMS, причем именно в те моменты, когда мне морально было очень трудно. Хотя созванивались мы в тот период нечасто, встречались только иногда… И вот в один отчаянный для меня момент — очередная любовная история как-то грустно закончилась — он начинает писать мне эти письма. Одно, другое, третье. Я удивилась — зачем? «Хочу, чтобы ты знала об этом, потом будет поздно», — ответил он. А там такие философские советы, типа «Не ищи того, кто поможет тебе, а того, кому можешь помочь ты, — это мобилизует». И другие, тому подобные. Он объясняет: «Все это я на себе выстрадал, пережил и не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки». И вот почему-то с того самого времени он всегда сразу чувствовал, когда мне плохо, — сразу же приходили сообщения, шла мощная поддержка с его стороны. Например, письма были такие: «Надюша, не повторяй моих жизненных ошибок! Не придется тогда в старости, как мне, сожалеть о потерянных десятилетиях!»; «Возьми ответственность за свою судьбу»; «Все это звучит как банальное родительское наставление, но взгляни на это по-другому. Всю эту банальность я выстрадал не по-банальному. Но поздно это осознал»… Этими письмами он странно так «попадал» — именно тогда, когда мне нужно было его слово. Раньше такого не было… И вообще, как мне теперь кажется, в стихах его последних и даже в разговорах присутствовал какой-то намек. Спрашиваешь: «Как дела?» Отвечает: «Да жив еще!» Странно так отвечал…