– Нет, у этой хотя бы инстинкт самосохранения есть.

– Я бы не советовала сбрасывать со счетов банду Рясия, – продолжила Инан. – Не нравится мне эта история со смертью. У вольных как: пристрелили вожака, и если сразу не найдётся смельчак на место главы, то банда распадается. Рясий не держал рядом с собой тех, кто очень уж хочет быть главой. Не любил соперников. Да и потерял он в последнее время много дельных людей. Но банда держится, хотя что-то никто не говорит о новом вожаке.

– Но Рясий же убит? – вкрадчиво спросил Ссадаши.

– Говорят, убит, – хмыкнула Инан. – Приезжала стража, оформила смерть от прямого попадания в сердце и тело увезла. Был у нас тут один… оформитель. Рассказывал, что стрела как есть через сердце прошла. Левее центра груди оперение торчало.

– И что? – Ссадаши с интересом прищурился, и Инан широко улыбнулась.

– Какое-то время Рясий и сюда ходил, пока девку мне едва не покалечил. В ту ночь он как был голышом отсюда улепетнул. На миг бы задержался – грохнула! Осмотреть всего успела. Так у него напротив сердца аж два рубца, – женщина приподняла брови. – Хороших таких, до сердца бы точно достало. Но когда я их видела, Рясий был весьма жив! Неладное чую, наагалей. Не расслабляйтесь. И девчонку с собой в город не таскайте. Вы хоть с охраной?

– Да куда мы без неё? – оборотнице удалось озадачить и растревожить нага. – Под окнами наверняка сидят, облизываются.

Госпожа тоже облизнулась и, дрожа, потянулась носом к руке Инан. Женщина хмыкнула и стащила с подноса ещё один кусок мяса. В этот раз кошка раскрыла пасть без рыка и, проглотив угощение, поползла под столом к женщине. И, добравшись, бухнула башку ей на колени. Брови Ссадаши возмущённо взлетели вверх. В княжестве это животное не хотело милостиво относиться даже к наагашейдисе, а тут посмотрите на неё, приняла Дейну и какую-то совсем незнакомую бабу! Последнее было совсем обидно. Госпожа никогда и ни к кому так быстро не проявляла дружелюбие. Инан потрепала зверя по башке и перетянула на колени весь поднос с мясом.

– А ещё ходит слух, что это Дейна Ляхая Резного порешила. Того ж нашли всего кнутом исполосованного.

Дейна сглотнула.

– Репутация у неё сейчас не лучше вашей, наагалей. А когда расползётся слух, что она ещё и по борделям шляется, то станет вровень с вами.

– Да разве у меня такая ужасная репутация? – наигранно обиделся Ссадаши.

– Преотвратная! Особенно после прошлого посещения столицы, когда вы сестрой одного из послов притворялись. Шуму тогда наделали такого, что о вас до сих пор говорят как о Тёмном духе, осеняя себя защитными знаками. Мне как рассказали… – Инан восхищённо приподняла брови. – «И сидела она на крыше храма в облаке дыма божеского и чаровательную песню играла. А всё мужичьё на её играние как заворожённое шло. Дары несли! Сердца из груди вырывали, чтобы к хвосту её бросить…».

Дейна зажмурилась и фыркнула от смеха. Наагалей скривился.

– Храмовый служка, что ли, байки травил?

– А что там было-то? – повеселевшая Дейна заинтригованно посмотрела на господина, и её улыбка вкупе с сияющими весельем глазами смягчила нага и расположила к откровенности.

Право, чего бы не рассказать девочке занятную историю?

– Я тогда приехал как сестра Дела, и моей задачей было всюду сопровождать Амарлишу. Повеселились мы тогда на пару знатно, а потом с нами случилось то, что случиться не могло: нас обокрали. При дворе в то время служил подающий большие надежды маг-печатник, и это молодое дарование соблазнилось артефактом, который носила при себе Амарлиша. Надо сказать, весьма важная штука, пропажу которой не проигнорируешь.

Дополнять, что браслет Хриза по некой договорённости следовало передать князю лекарелов в обмен на одну важную услугу, Ссадаши не стал. И оказать эту услугу князь был готов только в обмен на браслетик. Так что вор едва не сорвал важную политическую сделку, проворачиваемую за спиной императора.

– Мы немедленно объявили о пропаже, назначили солидную награду за её возвращение и, чтобы сделать приз ещё более завлекательным, объявили, что сестра наагариша, очень богатая наагатинская дева, готова выйти замуж за того, кто найдёт пропажу и вора. Если, конечно, герой пожелает взять её в жёны.

– И нашлись желающие? – удивилась Дейна.

– Ещё как, – поиграла бровями Инан. – Мне тут такое рассказывали…

– Я умею быть очаровательным, – Ссадаши кокетливо заправил волосы за ухо и подмигнул таращившемуся на него мужику.

Тот осоловело моргнул и начал что-то торопливо шептать товарищам.

– Амарлиша была очень опечалена пропажей, а император не хотел портить отношения с наагашейдом. Всё же это его слуга умыкнул побрякушку. Так что на поиски отправились добрых две трети городской и императорской стражи.

– И лично наагалей, – добавила Инан. – Говорят, что в тот день на столицу помрачение сошло. Такой облавы город и не знал никогда. Ещё и сам жуть нагонял…

– Ничего я не нагонял, – оскорбился Ссадаши. – Я просто ждал. А с крыши вид лучше. Я сидел на крыше того храма, рядом с которым мы разбойное логово взорвали, – объяснил он Дейне. – Там такие вредные жрецы… Один приходил изгонять меня священными песнями. У него я лютню, кстати, и взял. А «дым божеский» – это они меня окуривали, надеясь, что я сгину.

Дейна опять засмеялась. Всего одна чарка дики, а сжатый внутри ком расслабился, стало легче и как-то свободнее.

– К вечеру и мага, и браслет нашли. Возрастной такой дяденька-стражник и молоденький парнишка притащили вора. Дяденька деньги хотел, а вот мальчишка был страстно в меня влюблён, – Ссадаши довольно улыбнулся. Даже припомнил этот момент.

По городу во все стороны и во всю ширь разносился тревожный звон набатного колокола. Где-то что-то горело. Из-под храмовой крыши вверх возносился сладковатый дымок благовоний, от которого Ссадаши уже тошнило. Звёзды на чёрном небе горели так ярко, словно спустились чуть ниже из любопытства: что же здесь происходит?

Ссадаши лениво пощипывал струны лютни и, тихо-тихо напевая наагатинскую колыбельную, осматривал городские улицы, по которым с факелами метались люди.

Столица не спала.

Столица искала дворцового мага.

Столица грезила об обещанных богатствах.

Столица со страхом и благоговением смотрела на силуэт прекрасной нагини, сидящей на храмовой крыше на фоне яркого и