дочери шляется по борделям. Хотя насколько нужно любить отца, чтобы сопровождать его в такие места?

– Мы ещё вернёмся к этому разговору, – мрачно пообещал Ссадаши.

На императорский парк опустилась тёплая бархатная ночь, пронизанная рассеянно-мечтательным сиянием луны и холодным, звенящим светом волчьего месяца, чей лик напоминал согнувшегося дугой нага. Вполне конкретного нага, чьё исчезновение испоганило всю красоту ночи желающим насладиться поздней прогулкой.

– Ну? – Шширар вопросительно уставился на вынырнувшего из кустов запыхавшегося Шема.

Тот виновато мотнул головой и пожал плечами.

– Ни тени запаха, – охранник выглядел искренне растерянным. – Будто их здесь вовсе никогда не было.

В другое бы время Шширар нарычал на подчинённого, но в этот раз он и сам был обескуражен.

Мастерство наагалея исчезать в неизвестном направлении было известно всему княжеству. Иногда казалось, что он знает о расположении никому не ведомых портальных врат и имеет знакомство с никому не известным сильным магом, который его этими вратами и спроваживает куда-то.

Но даже наагалей не мог затереть полностью следы своего существования.

Шширар сперва решил, что у него нюх отбило. В покоях господина, в которых тот жил третью неделю, его запаха не было. Даже отхожее место наагалеем не пахло!

Но подушки пахли пером, чернила – чернилами, а Шем – Шемом и пирожками с мясом.

Наагалеем же ничто не пахло.

И Дейной тоже.

Охранявшие их наги видели, как господин с хранительницей нырнули в потайной ход, крышка которого была спрятана на илистом берегу прудика. Не желая вызывать недовольство наагалея, охранники не полезли за ними, а заползли в подземелья через другой ход.

И не смогли найти его следов.

Обеспокоившись, они вернулись и залезли в лаз у пруда, но, к своему изумлению, не нашли следов и там! Пыль в коридорах лежала нетронутым толстым слоем. Были найдены только отпечатки лап большой кошки.

А присутствие наагалея и Дейны будто бы стёрли.

Шширар сглотнул. Для нага, привыкшего полагаться на нюх и острое зрение, подобное было невероятным. Даже накатывало жутковатое ощущение, что господин с хранительницей вообще исчезли из мира.

– Может, верхом на кошке уехали? – отчаянно предположил Шем.

Следы невесть как попавшей в подземелья Госпожи сейчас были единственной зацепкой. То, что наследившие лапы принадлежали именно питомице наагалея, сомнений не вызывало. Кошка весьма по-особенному ставила левую переднюю лапу и ходила нервно, суетясь и мельтеша.

И её не было на территории дворца.

– Идём за Госпожой, – решил Шширар. – Рем и Ссешш пусть продолжат искать во дворце, остальных отправим в город, а сами пойдём за кошкой.

– Наагалею Ваашу сообщил? – опасливо спросил Шем.

Шширар стиснул зубы.

– Сообщил.

– И как он?

Желваки заходили по лицу нага.

– «Черви», «олени» и «полудурки» – единственное приличное, что он сказал.

– Какие красивые, – Вилена заворожённо смотрела на россыпь мелких гранатов, смотрящихся на белой одежде каплями крови. Тёмными, но поблёскивающими в свете, исходящем от золотой ивы.

Ссадашилий тоже смотрел, но на мордочку котёнка, завязанного в подол платья садовницы. Настрадавшийся зверёныш устал и уснул, и духу очень хотелось прикоснуться к его тёплому волосатому телу.

– Бери, – Ссадашилий приподнял подол, в котором лежали камни, но девушка смутилась и отстранилась.

– Да куда мне их… Я просто посмотреть. А вам они зачем?

– Чтобы охранить и не убить.

– Чего? – обалдела оборотница. – Вы…

Она осеклась, так как длинные волосы духа зашевелились, а затем и вовсе обвязались вокруг ивы. Обычно неподвижный зрачок духа резко расширился.

Ребёнок, носящий его имя, лгал.

Лгал словами.

Лгал движениями.

Лгал всем своим видом.

Ссадашилий пришёл посмотреть на него и едва не убил. Жгучее желание разорвать лжеца смешалось с… обидой на Исхедиара, который взял с него обещание, но не предупредил о самом главном.

Змеехвостый Ссадаши был лжецом!

Ива захрустела под стискивающими её волосами.

– Эй, не ломайте экземпляр! – всполошилась Вилена и вцепилась в удушающие дерево волосы.

Дух уставился на неё изумлённым и остолбеневшим взглядом, ощущая, как тонкие пальцы сжимаются вокруг чувствительных локонов. Прикосновение было столь неожиданным, что он едва не рассыпал камни. Потревоженный котёнок проснулся и зашипел.

– Почему они постоянно расплетаются? – негодовала Вилена, наматывая ослабевшие волосы на предплечье. – Мне замок на них вешать?!

Ссадашилий забыл про лжеца и вдруг подумал, что садовнице с её волосами цвета мака очень не хватает ушных украшений с красными камнями. Таких, чтобы качались звенящими гроздьями, переплетаясь с пламенеющими локонами, и плясали языками огня.

С ними садовница ещё больше будет похожа на пожаром цветущие маки.

Глава IX. Репутация

Инан встретила гостей за столом и, судя по её посвежевшему виду, чарочку пригубить уже успела.

– Госпожа! – Ейра возмущённо упёрла руки в бока и грозно подступила к развалившейся на стуле оборотнице. – Вы опять нажираетесь?

– Боги, Ейра, – хозяйка досадливо поморщилась, – вопишь так, будто я каждый день на бровях по лестнице вверх-вниз ползаю! Уже шестой день даже сидра во рту не держала.

– Вам пить можно не чаще раза в год! – служанка под хохот других гостей попыталась сцапать бутылку с дикой со стола, но госпожа на неё оскалилась.

– Клянусь Тёмными, Ейра, ещё раз указывать мне будешь, за порог вылетишь!

– И рухнут тогда столбы, поддерживающие это заведение! – патетично отозвалась служанка, но покушаться на выпивку перестала. – Если напьётесь и начнёте дом разносить, я вашему змею напишу.

– Кому? – лицо Инан обалдело вытянулось, а пальцы сомкнулись на чашке.

Но ответить наглой служанке она не успела. Из-за стола на другом конце зала поднялся высокий молодой мужчина, белокурый и очень ладный, и радостно окликнул:

– Прелесть моя, Ейра.

– О, господин, – сердитая наездница тут же расцвела, порозовела и в мгновение ока упорхнула на зов.

Сдёргивать зарвавшуюся служанку с мужских колен Инан не стала.

Пока Ссадаши и Дейна приводили себя в порядок, на первом этаже борделя стало значительно веселее. Свободных столиков не осталось, уже порядком пьяные мужики трапезничали в компании прелестных наездниц, на постаменте для музыкантов сидели собственно музыканты и услаждали взор танцами юные служительницы борделя. Хохочущие подавальщицы сновали от стола к столу, благосклонно позволяя лапать себя за все выдающиеся места и обнося гостей всё более дорогими напитками.

Столик, за которым ожидала Инан, располагался чуточку в стороне от общего веселья и недалеко от длинной стойки, заграждающей собой