Женщины принялись прощаться.

– Еще последний вопрос, – задержалась Василиса. – Фамилия Едякина вам ни о чем не говорит?

– Смешная какая-то фамилия. А чего она мне должна сказать? – уставилась на нее Римма.

– У вашей хозяйки не было такой подруги?

– Не-а. У нее вообще подруг не было. Я бы знала. Вы это… обещали в своем сценарии любимого моего протянуть, так запомните – его имя Скоков Игорь Романович. Вам записать? – засуетилась Римма.

– Нет, спасибо, у нас замечательная память, – улыбнулась Василиса и тут же выкинула из головы имя несчастного.

– Ну что? – толкала она Люсю в бок, трясясь в автобусе. – И что у нас теперь есть?

– У нас есть целая прорва твоих ремней. Надо их реализовывать, чего они место пролеживают! – как-то задумчиво пробормотала Люся. У нее из головы никак не выходила Едякина. Как же так получилось, что Львова назвалась ее ближайшей подругой? И почему этого никто не знает? А если не трепетная дружба, то что их объединяло? Нет, Едякина была дама весьма загадочная. И еще появился какой-то Тарасов, который, по мнению Риммы, на сердечного друга не тянул. А Римма глупой женщиной Люсе не показалась.

Пока у Людмилы Ефимовны шел мыслительный процесс, Василиса уже минут пять возмущалась и так махала руками, что чуть не сшибла очки с носа у стоящего рядом дядечки.

– Нет, Люся, ты опять про ремни? Забудь уже про их реализацию. Кому они нужны? Ты так говоришь, будто люди так и набросятся на этот хлам, едва мы приступим к реализации.

– Ну ты же набросилась!

Перекрикивая друг друга, подруги добрались до дома. Возле подъезда их поджидал скукоженный и фиолетовый от смущения Антон Петрович.

– Дорогие женщины… Люся! – подпрыгнул он при виде подруг. – Разрешите мне принести свои извинения за недостойное поведение.

Подруги засеменили по лестнице, Антон Петрович не отставал.

– Люся, – скулил он, задыхаясь от резвой ходьбы, – а может, мы с вами куда-нибудь сходим? В кино, например, или в театр?

Василиса презрительно фыркнула:

– Вы еще на Морошкина сходить предложите! Сейчас он стадионы собирает, молодежь по нему просто с ума сходит, все трибуны сносит за один только его взгляд.

Неожиданно Люся остановилась.

– Вася, а правда, где он сейчас выступает? Нет, я имею в виду в данный момент? У него же должны быть вечерние концерты.

– Вот уж кем никогда не интересовалась, так этим безголосым крикуном. А ты, никак, хочешь насладиться его пением? Позвони да узнай, – бормотала Василиса, открывая дверь.

Людмила Ефимовна, войдя в квартиру, сразу кинулась к кипе газет, лежавших в прихожей, нашла какой-то номер и принялась по нему названивать. У Василисы поползли глаза на лоб – ее подруга, которая с музыкой была знакома не понаслышке, кажется, действительно собиралась на концерт Морошкина!

– Все, Антон Петрович, поехали. Мы с вами отправимся сейчас к Большому концертному, к поклонникам Морошкина. Вася, давай сюда ремни!

Ничего не понимая, Василиса выволокла в прихожую сумку с ремнями.

– Берите, Антон Петрович, берите!

– Люсенька, я боюсь, у меня не хватит средств, чтобы сводить вас на концерт. Я не знал… Там один билет стоит…

– Ой, я вас умоляю! Успокойтесь, если бы не великая нужда, я б туда и близко не подошла… Короче, вы идете?

Ни Василиса, ни Антон Петрович так толком и не поняли, куда рвется Люся.

– Мне идти? – на всякий случай спросила Василиса.

– Лучше выгуляй Малыша, он сегодня весь день взаперти. Еще покорми Финли, свари ему рыбу. И будь осторожна! – предупредила Люся и выскочила за дверь. Следом за ней заторопился Антон Петрович.

Когда Люся с Антоном Петровичем добрались до Большого концертного зала, возле входа гудела толпа поклонников.

– Сейчас сделаем так, – скомандовала предприимчивая женщина. – Я встану вон там, в сторонке, а вы, Антон Петрович, заберетесь в самую толпу и будете изо всех сил орать: «Где тут продают ремни от самого Морошкина?» Только громче кричите. А потом вроде как увидите меня и обрадованно кинетесь покупать. Если все пройдет хорошо, заработаете сотню. Идите, ввинчивайтесь в толпу.

Антон Петрович сообразил, что к чему, и вошел в роль. Он забрался в самую гущу поклоников певца и заорал благим матом:

– Где здесь продают штаны от самого Морошкина?

Толпа уставилась на него, и на миг шум прекратился.

– Штаны разобрали, остались только ремни! – крикнула Люся со своего места, проклиная забывчивость ухажера.

Антон Петрович, согласно договоренности, должен был прорваться к ремням, однако у него ничего не вышло. Толпа шарахнулась к Люсе, сметая на своем пути все, и несчастного Люсиного «жениха» просто отшвырнули подальше. Возле Людмилы Ефимовны образовался водоворот, смерч, торнадо. Это еще хорошо, что она плотно зажала сумку между ног и только вытаскивала из нее по одному изделию. Сначала она продавала ремни по шестьдесят рублей, но потом решила, что поклонники готовы купить кусок кумира за любые деньги, и такса возросла. Через какие-то десять минут ее сумка опустела, но людская стена вокруг Люси не редела.

– Еще! Еще давай! – гудела возмущенная толпа тех, кому сувенир не достался. – Давай ремни от Морошкина!

Люся не знала, как вырваться, ее давили со всех сторон, и если во время торговли она еще кое-как терпела натиск, то сейчас ей нечего было предложить разъяренным фанатам, и она даже испугалась, не разберут ли на сувениры ее саму.

– А вот плащ! Единственный! От Морошкина! В нем исполнялась песня «Колбаса – это бывшие лошадки!», – раздалось вдруг совсем рядом, и Люся увидела, как Антон Петрович размахивает собственным плащом. Толпа ринулась в его сторону.

– Продайте мне хоть эту сумочку, – прошелестел рядом с Людмилой Ефимовной совсем тихо тоненький голосок.

Люся оглянулась. Возле нее стояла хрупкая невзрачная девушка и с мольбой в глазах смотрела на клетчатую торбу.

– Господи! Деточка, зачем тебе этот хлам? – искренне пожалела ее Люся.

– Ну как же… мне ремня не досталось, так пусть хоть сумка будет, где эти ремни лежали. Все-таки… от Морошкина.

– Вот чего тебе не хватило, так это точно ремня! Надо же – убиваешься по этому глухарю, а столько кругом парней хороших… Ну да ладно, бери сумку. Домой придешь, матери отдашь. Может, в хозяйстве сгодится, она почти новая, – отряхнула Люся сумку и бесплатно вручила ее засветившейся от счастья девчонке.

– Люсенька, пойдемте быстрей, – дернул ее за рукав неизвестно откуда вынырнувший Антон Петрович. На нем теперь не было плаща, а тоненькая рубашка грела весьма слабо.

Они шустро миновали площадь перед концертным залом, и «жених» поймал такси.