Перед глазами Джуда плыло. Покрытый шрамами свидетель то обретал очертания, то терял их.

– Я не знаю.

Его голос словно доносился издалека:

– Думаешь, я в это поверю?

Джуд глянул на других нависших над ним свидетелей:

– Почему бы вам не воспользоваться украденными Дарами, чтобы понять, вру ли я?

Его зубы стучали, пока он это говорил. Когда никто ему не ответил, Джуд издал смешок, сплюнув кровь:

– А, позвольте угадаю: вы не знаете, как это делать, да? Просто потому, что бог вырвал чей-то Дар и дал его вам, не значит, что вы хоть что-то знаете о…

В груди Джуда взорвалась вспышка боли, когда свидетель со шрамами прижал к ней раскаленное железо. Оно обжигало его кожу поверх старых шрамов от Божьего огня. Джуд едва мог дышать из-за боли. Кровь наполнила рот, а к горлу подкатила желчь.

– Хранитель Слова, – произнес позабавленный свидетель со шрамами. – Ты его защитник. Его слуга. Так скажи мне, Хранитель, твоя служба распространяется и на его постель? Некоторые из паладинов, видимо, так считают.

Джуда пронзила ярость, молниеносная и раскаленная. Как смеют эти паладины, которые так легко предали свой долг, превращать преданность Джуда, его любовь, во что-то низменное? Это им нужно стыдиться, а не Джуду. Больше никогда и не из-за этого.

Свидетель со шрамами снова прижал горячую кочергу к груди пленника. Из горла паладина вырвался ужасный, животный вопль, а боль заглушила все его чувства.

– Я хотел просто убить тебя, – сказал покрытый шрамами свидетель, схватив Джуда за волосы и откинув его голову назад. – Но Безупречный считает, что тебе известно, где пророк. Если я скажу ему, что ты этого не знаешь, как думаешь, он позволит мне перерезать тебе горло?

Джуд пытался сделать вдох, и все его тело дико тряслось, словно вот-вот выскочит из кожи. Его пульс еле бился, и юноша потянулся к умиротворению потери сознания. Чему угодно, лишь бы спастись от боли.

Его глаза закрылись. Возможно, это и не так плохо. Отпустить. Остановиться. Возможно, это похоже на погружение в сон, как тогда, когда ему снился Антон. Он не хотел умирать, но эта перспектива больше не казалась настолько плохой.

Чем ближе он подбирался к потере сознания, тем больше притуплялась боль. Она уже отступала.

Комнату наполнил громкий лязг, но услышал он его словно из-под воды. Джуд был уже очень далеко. Это уже не важно. Ничто из этого.

– Убирайся с моего пути, – прорычал голос, который показался Джуду знакомым, и он почувствовал искорку умиротворения, услышав его.

– Ты, – прорычал свидетель со шрамами.

В комнате началась потасовка, вспышки движения и какие-то звуки. Джуд парил над происходящим, словно разбитая лодка, которую швыряет бушующее море. Время словно пульсировало и сжималось, а Джуд не знал, секунды прошли или часы, прежде чем шум прорезал единственный голос, зовущий его по имени.

– Джуд!

Кто-то схватил его за плечи, а ему не хватало сил даже отстраниться.

Джуд заставил себя открыть глаза. Лицо Антона, милое и знакомое, было прямо перед ним, словно он создал его сам. Джуд не мог не улыбнуться, и уголки его губ приподнялись.

Он смутно гадал, почему ничуть не удивился, увидев Антона. А потом понял: это все сон. Он уже потерял сознание.

– Джуд, Джуд, нужно идти, – быстро произнес призрак. Джуд чувствовал, как цепи падают с запястий, и без лишних размышлений коснулся лица Антона.

Призрак замер.

– Мне снилось, что я нашел тебя, – слабо произнес Джуд.

С уст призрака сорвался дрожащий вздох, и его темные глаза широко распахнулись. Рука легла поверх руки Джуда, крепче прижимая к его щеке.

– Я знаю, Джуд. – Вокруг них раздавался звон стали, и призрак моргнул. – Можешь встать?

Джуд почувствовал давление на бок, когда призрак постарался поднять его на ноги, обессиленно споткнулся и, глядя на призрака, обхватил его за талию.

– Гектор! – воскликнул призрак, и через мгновение руки другого человека подняли Джуда на ноги.

– Ему очень плохо, – сказал призрак. – Кажется, он потерял много крови.

– Антон, – произнес Джуд. Нужно было сказать ему что-то важное, то, что необходимо сказать. Паладин пытался подобрать слова, но они рассеивались, словно дым.

Джуд открыл глаза. На мгновение ему показалось, что он вернулся в сожженный мавзолей, где его бросил Гектор. Там он проснулся и увидел склонившегося над ним самого красивого парня в своей жизни.

– Эй, эй, не нужно, – произнес голос Антона. – Не засыпай, Джуд. Оставайся со мной.

Из глаз Антона полились слезы, когда Джуд поднял к нему руку и коснулся рассеянных по его щекам, словно звезды, веснушек.

А затем Джуд снова закрыл глаза и позволил себе погрузиться в забытье.

Морской ветер завывал, когда Эфира встала с песка и осмотрелась. Она оказалась на узкой полоске берега в окружении пленников Палласа. Тут был принц Херата, встать которому помогала хератская девушка, и прямо за ними на песке валялся испуганный мальчик с голубыми глазами рядом с женщиной, известной Эфире как миссис Таппан.

Чуть дальше Эфира заметила Беру. Сердце подскочило в горле, и она бросилась вдоль берега к сестре.

Она это сделала. Вытащила их всех из цитадели.

Но что-то было не так. Из-за испытанного облегчения Эфира не поняла этого сразу, но, когда приблизилась к Беру, беспокойство сжало ее внутренности. То, как держалась ее сестра, отсутствующее выражения ее лица – то же было в тот день в Бехезде. Эфира помнила те первые, ужасные моменты после того, как осознала, что воскресила бога внутри сестры.

Тот же страх и отчаяние сжали ее сердце и сейчас, только теперь его омрачило понимание, на что именно способен бог.

На песке перед ней лежал неподвижный Илья. Осторожно, размеренно, бог с лицом Беру поднял руку и поднял безжизненное тело Ильи в воздух.

– Нет, нет, нет, – ахнула Эфира. Илья все еще висел в воздухе прямо перед ней, его голова была откинута назад, а в руках что-то зажато.

Ошейник из Божьего огня.

Эфира чувствовала, как напряглись остальные за ее спиной, осознав произошедшее: они снова оказались во власти мстительного бога.

Беру открыла рот, и раздался тот древний, ужасный голос.

– Нужно было принять мое предложение, пока ты могла, маленькая смертная.

Казалось, что он разговаривает сам с собой. С Беру.

– Я бы пощадил твоих друзей.

Эфира похолодела, когда бог медленно сжал кулак Беру. Тело Ильи дернулось в воздухе. Его глаза распахнулись, и он издал ужасный задыхающийся вопль и начал дергаться.