– О! – оживился Панин. – Интересная аналогия. Знаете, в этом что-то есть. Надо будет на досуге обдумать эту гипотезу.

– А мистику вы исключаете?

– Безусловно, – уверенно заявил Панин. – Я учёный, так что не понаслышке знаю, что все явления мистического характера – не более чем плод воображения очевидцев разных необъяснимых событий.

– То есть вы в принципе не верите в мистику?

– Разумеется, нет!

– А я верю, – тихо сказал Мусаев. – Тут порой такие вещи творятся, что хочешь не хочешь, а поверишь…

Возле комбината останавливаться не стали.

Торопливо миновали вход в производственную зону и сразу углубились в тот самый тоннель справа, на который указал Мусаев перед коротким привалом.

Когда покидали площадку перед комбинатом, Вадима неожиданно посетила мысль.

Зря ходили к колодцу. И время зря потеряли, и в самом деле место там нехорошее. И вообще – это нам ещё аукнется…

Это Вадима удивило и озадачило. В пророчествах наш парень до сего момента уличён не был, тем более в злых. А тут вдруг раз – и подумалось, ненавязчиво так, как бы само собой, непроизвольно.

Не иначе, это влияние панической атаки. Такого лютого ужаса, буквально повергающего в состояние безумия, Вадим, пожалуй, ранее никогда не испытывал.

Некоторое время шли молча.

Кроме односложных указаний в формате «направо – налево», которые Мусаев отдавал идущему впереди Олегу, никто не произнёс ни слова.

Происшествие у колодца произвело на путешественников неизгладимое впечатление, и теперь, судя по всему, каждый был погружён в самосозерцание, пытаясь разобраться в своих ощущениях и произвести диагностику: нет ли намёков на те странные постэффекты, о которых рассказывал сержант.

Сам Мусаев, опытный разведчик, для которого, собственно говоря, этот колодец вовсе не был открытием, тоже некоторое время находился под впечатлением от всего случившегося и забыл о важном.

Группа шла уже минут двадцать, миновали несколько развилок и перекрёстков и ни разу не остановились на прослушку.

Когда вышли к шестой или даже к седьмой после комбината развилке, Мусаев наконец выпал из забвения и вернулся в режим рейда:

– Стоять! – Сержант досадливо чертыхнулся: – Вот же старый дурак, совсем память отшибло… Лёша – «ухо».

Панин вогнал щуп в мохнатый покров и включил прибор.

По экрану побежала привычная рябь. Это маленькое светящееся оконце с мерцающим зелёным «шумом» создавало ощущение уюта и безопасности. Слаженная команда, опытный проводник, техника на уровне – что ещё надо для безопасной прогулки по заброшенным тоннелям…

А что-то сержант слишком эмоционально воспринял пропуск сеанса прослушки. Подумаешь, сеансом больше, сеансом меньше – разницы никакой…

Постояли с минуту, послушали, поглазели на экран.

Мусаев облегчённо констатировал:

– Чисто…

«Продолжаем движение», – мысленно продолжил Вадим.

Однако в этот раз всё получилось несколько иначе.

Панин уже положил палец на кнопку выключения прибора…

И в этот момент на экране возникли красные точки.

– Иль… – тонко, на вдохе, всхлипнул Панин.

– Чшшш… – Сержант приложил палец к губам и шёпотом скомандовал: – Замерли…

Точки двигались из двух разных углов к центру экрана, и было их фатально много.

Вадим насчитал в каждом углу по десятку и сбился – на экране сформировались две сплошные цепочки, целеустремлённо и неумолимо двигавшиеся к центру.

– Это реконы? – уточнил Витя.

– Больше некому, – уверенно заявил Мусаев.

– Мы в центре? – шёпотом спросил Вадим.

Вопрос был глупым и непредметным. В центре чего? Рудников, комплекса, Уровня, в центре Вселенной?

Мусаев, однако, всё понял правильно: имелся в виду центр экрана, к которому двигались цепочки, – и односложно ответил:

– Угу.

Интонация была прежней, ни тревоги, ни страха, сержант вёл себя на удивление спокойно для критической ситуации.

Может, он в ступоре? Не командует, ничего не предпринимает… а мы стоим тут, как последние идиоты, а враг потихоньку приближается…

Панин мыслил в унисон с Вадимом.

– Ильдар, чего стоим-то?

– Ждём.

– Чего?!

– Когда они встанут на прослушку.

– О… А я об этом как-то и не подумал.

– Лёша, тебе сейчас не надо думать, – Мусаев говорил очень тихо и едва ли не ласково, как опытный врач с пациентом, за которым водится склонность к системному буйству. – Ты, главное, слушай внимательно и чётко выполняй все команды. Хорошо?

– Хорошо.

– Вадим, тебя тоже касается.

– Я понял.

– И все запомните: сейчас мы свернём в одно местечко. Там потребуется максимум осторожности и внимания. Если я скажу «стой» – это значит – надо замереть на месте, ни полшага вперёд, ни даже на сантиметр.

– Как скажешь, – кивнул Панин. – А они точно встанут?

– А куда они денутся?

– Ну, смотри…

Стояли молча, смотрели на экран прибора, который теперь отнюдь не генерировал ощущение уюта, а с этими двумя ползущими красными цепочками был похож на табло тревожной сигнализации, у которого отключили звук.

На приближавшуюся опасность каждый реагировал по-своему.

Военные замерли, как истуканы, издалека их, наверное, можно было принять за статуи.

Панин нетерпеливо переминался с ноги на ногу и шумно сопел, как обиженный ребёнок, которому злые взрослые пообещали, что всё будет хорошо, и обманули.

Вадим крутил головой, осматриваясь и пытаясь составить мысленную проекцию тоннельного профиля.

Вид сверху здесь мог быть такой: пологая дуга – тоннель, по которому шла группа, и в верхней части к этой дуге почти под прямым углом примыкает равнозначное ответвление с такой же узкоколейкой.

Вот такая развилка.

Да, в этом перпендикулярном ответвлении, помимо леса, виднелась какая-то паутина, то ли плесень такая странная, похожая на куски бесцветного тюля, натянутые под сводом и в тоннельных изгибах.

Если верить прибору, вражеские отряды сейчас двигались как раз по дуге. Один с той стороны, откуда пришла группа, другой навстречу.

Мнения Вадима никто не спрашивал, а между тем ситуация казалась ему простой и однозначной. Враг сзади, враг спереди, единственный вариант – свернуть в примыкающий к дуге тоннель, причём чем скорее, тем лучше. Вдруг в самом деле они не остановятся на прослушку…