недоле и о жестокости ко мне судьбы и подумайте, для кого из нас обоих отъезд мой должен быть более злосчастным. Зачем я только приехал в Португалию? К чему мне было приезжать издалека, дабы стать несчастным до конца своих дней? Зачем я повстречался с вами? Зачем я вас полюбил? Неужто мне было суждено испытать величайшее наслаждение при виде вас, ежели однажды мне уготовано вас более не увидеть, и неужто моей жизни надлежало зависеть от вас, ежели однажды я принужден был вас покинуть? О зачем только я не испытал тех нежных и страстных чувств, которые вы мне внушили, с какой-либо француженкою? Жестокость разлуки не нарушила бы всецело мою отраду, и надежда на быстрое возвращение, которую всегда можно питать с некоторым основанием в отношении человека, покидающего свою страну, оставила бы нам даже в нашем горе упоительное утешение. Но что я говорю, безумный! Смог ли бы я питать истинное влечение к кому-либо, помимо вас? Способна ли была бы другая женщина пробудить во мне столь сладостное волнение, дать мне пережить столь отрадные минуты, как те, что я провел под вашим кровом? Нет, это невозможно! Надобны были ваши глаза, дабы внушить мне такую любовь, которую я испытал при встрече с вами; надобно было ваше сердце, дабы стать достойным предметом моего внимания и преклонения; нужны были вы сами, вы вся, дабы доставить мне те непомерные радости, которые столь легко припоминаются, но которые невозможно выразить; нужна была вся моя и вся ваша любовь, дабы породить все эти любовные порывы и восторги. О, как сладостна эта мысль! Как она способна растрогать воображение! Как отрадно помышлять обо всем этом! Могу ли я предаваться таким помыслам и в то же время готовиться к отъезду? Могу ли я думать о предстоящем пути, который все это нарушит? Ваша любовь, ваши ласки, способные приковать к вам самых блистательных людей света, растрогать самых бесчувственных, смягчить самых жестоких и самых бесчеловечных, неужто они мне позволят уйти? Да разве моя любовь сама по себе способна смириться пред этой разлукою? Я отлично понимаю, что это я хотел бы уехать и что тот же я этого не хочу или, вернее говоря, не могу. Я и не хочу и не могу; но так нужно. Суровая необходимость! Непонятное принуждение! оно заставляет меня покинуть вас, когда я вас люблю со всем пылом. Я люблю вас, сокровище души моей, и должен признаться, что любил вас меньше в известных обстоятельствах, когда вы полагали, что я люблю вас больше всего. Я умираю от любви к вам и только теперь начинаю ощущать такие душевные волнения, которые до сей поры были мне неведомы. О, как эти пылкие чувства несвоевременны! Они лишь терзают меня: в иную пору они могли бы сделать меня счастливейшим из смертных. Вы мне нередко говорили, сколь велика ваша любовь; вы сделали больше, вы это подтвердили на деле, сказав мне, однако, что подтверждения эти, как бы значительны они ни были, недостаточно выражают ваши чувства. Тогда мне трудно было вам поверить, но ныне я прекрасно понимаю, насколько эти слова были правдивы, ибо сейчас, когда я вам пишу, я сознаю свою полную неспособность выразить вам даже малую толику беспрестанно волнующих, терзающих меня чувств, которые делают меня несчастным. Потерять жизнь, потерять рассудок было бы, кажется, недостаточным, дабы изобразить вам мрачное беспокойство, охватившее мне душу и повергшее мое сердце в самое жалкое состояние. О, почему вы этого не видите? Именно теперь вы перестали бы меня попрекать, не стали бы называть пустячной причину, побуждающую меня вернуться во Францию, и оплакивали бы вместе со мною мое злополучное положение, мою горькую участь и мою незадачливую любовь. И в самом деле, я вынужден вас покинуть, когда я вас люблю более всего, когда вы проявляете ко мне больше любви, нежели когда-либо, когда вы подозреваете меня в том, что я люблю вас меньше всего. Итак, мне предстоит опасность потерять вас, расставшись с вами. О, как было бы мне грустно, ежели бы я вас потерял в пору, когда я так страдаю из-за любви к вам! Вы были всецело моей, и когда мои радости, равно как и мое чувство, влекли меня к вам безраздельно; вы по-прежнему меня любили, и когда я не выходил из вашей обители; вы делали для меня все, а я тогда не делал для вас ничего и не испытывал из-за вас никаких терзаний: неужто теперь, когда я начинаю страдать, вы перестанете меня любить? Подумайте, ведь несравненно легче любить человека, с которым вкушаешь безграничные услады, и надобно гораздо сильнее любить тех, кто страдает из-за нас, нежели тех, кто благодаря нам веселится. Я вкусил с вами непомерные наслаждения: вы любили меня. Теперь я испытываю из-за вас неисчислимые муки: не умеряйте же своей любви ко мне; я умоляю вас об этом, моя отрада, и на сем кончаю свою просьбу. К тому же меня только что известили, что все готово и что ждут одного меня. О, почему меня ждут? Почему им так не терпится и почему не оставить меня в вашей стране? Этого не сделают: не стоит и надеяться. Прощайте же, Мариана, и вспоминайте обо мне! Сжальтесь над отсутствующим, не забывайте о тех усилиях, которые я делал, чтобы внушить вам мою любовь и убедить вас в ней; не забывайте моих обещаний, моих торжественных заверений, моих клятв. Тем более не забывайте ваших уверений, в которых вы тысячу раз клялись принадлежать мне всегда. Думайте порою о наших усладах; думайте также иногда и о моей недоле. Я отдаю себя во власть самой неверной из стихий: о, почему она и не самая жестокая! и ежели верно, что я вас более не увижу и что вы меня забудете по причине этой разлуки (чего я не могу себе представить), почему эта стихия не поглотит меня несметное число раз? Почему не заставит наскочить наш корабль на песчаную банку? Почему не разобьет его о подводный камень и почему не поступит со мною так, как поступало с сотнями людей, менее обездоленных, нежели я? Ежели меня постигнет это несчастье, моя скорбь и мое отчаяние не уступят волнам и ветрам мрачной заботы лишить меня жизни; и в смертельной тоске, которая меня охватит при мысли, что я покинут женщиной, любимой мною больше жизни, я испытаю последнюю отраду умереть ради вас и по вашей воле. Не берите же на себя этой