Фразы звучали увесисто. Наверняка что-нибудь важное.

Стараясь не рассуждать, я вынула телефон и сделала пару снимков.

Ну вот. Этого от меня хотела моя родственница?

Теперь можно считать, что я разжилась каким-нибудь козырем?

Если он продолжит надо мной измываться, я смогу вот этим его припугнуть?

Как эти битвы ведутся? Как выигрываются?

Или… или сделать так, как она уже не раз мне намекала.

«Поля, если что-нибудь разузнаешь, и понятия не будешь иметь, что с этой информацией делать, ты всегда можешь обратиться ко мне. Я тебе подскажу».

Я поглядывала на телефон.

Нет, я не знала, что буду делать дальше. Но уверена была пока только в одном — рубить сгоряча не буду. Слишком опасно. Особенно если толком-то и не знаешь, что за оружие у тебя на руках.

Ведь слишком уж важные документы никто на виду оставлять и не стал бы. Теоретически.

Но в жизни чего только ни бывает…

Издёргавшись от муторных мыслей, я поняла, что не засну, если хотя бы чаю не выпью. Уваров наверняка давно уже в доме, однако мы с ним вряд ли пересечёмся. Не припомню, чтобы когда-нибудь слишком поздно заставала его на кухне…

…но, очевидно, всё когда-нибудь бывает впервые.

Муж обнаружился именно там — на кухне. И не просто на кухне, а на моей кухне. Он преспокойно сидел за столом и, задумчиво уставившись в пустоту, поглощал мой персиковый коблер.

Штука, простейшая в приготовлении, но оттого не менее вкусная. И он, между прочим, мне удался, потому что даже выглядел довольно прилично.

Только его бы, конечно, не просто так-то жевать…

— Его… его вкуснее с мороженым, — брякнула я и только потом уже сообразила, что проговорила всё это вслух.

Уваров обернулся, полоснул по мне взглядом. Я невольно прикусила губу и спрятала взгляд. Но совсем не потому что смутилась.

Нет, всё было гораздо, гораздо хуже. И я только сейчас это поняла.

Я будто бы… мне будто бы не хватало его присутствия в доме. Не его самого, нет, боже упаси! Просто… дед был прав. Мы, может, так до сих пор и не ладили, но с хозяином в доме себя невольно ощущаешь спокойнее.

Я постаралась поскорее отогнать прочь бредовые мысли и объяснила:

— Не хотела мешать. Просто слышала, как ты приехал.

Не сводя с меня взгляда, он опустил ложку на бортик формы:

— Не мешаешь. А мороженое у тебя есть?

Я… не ожидала такого. Скорее ждала, что он отпустит новый язвительный комментарий по поводу моих кулинарных «шедевров».

Но, сама себя удивив, прошлёпала к холодильнику и достала из морозильной камеры ведёрко чистого сливочного пломбира. Вынула ложку для мороженого и плюхнула пару шариков прямо на коблер.

— Спасибо, — Уваров снова схватился за ложку, зачерпнул всего по чуть-чуть и отправил в рот.

Я не стала следить за его реакцией. Сунулась в ведёрко с обычной ложкой и принялась жевать ледяное мороженое.

— Как называется эта штука?

Я покосилась на стремительно пустевшую форму:

— Коблер. Персиковый.

Он помолчал, и какое-то время мы жевали в полнейшей тишине.

— Может, если я подсуну Кононову такой вот коблер, он перестанет любить мне мозги и продаст свой участок, — пробормотал Уваров, и в его голосе звучала такая усталость, что я невольно подняла на него взгляд. Прежде он никогда не позволял себе говорить в моём присутствии о делах и уж тем более обнаруживать передо мной пусть даже секундную уязвимость.

Да по пути ещё и хвалить мою стряпню… Разве так должны действовать на богачей безудержные столичные увеселения?..

Честно сказать, он и не выглядел-то «увеселённым» — скорее уж очень измотанным.

Странно.

— А… кто такой Кононов?

Не ожидала, что Уваров ответит. Но он снова меня удивил:

— Владелец земельного участка в интересующей меня зоне.

— Крепкий орешек? — я облизала ложку.

Уваров кивнул:

— У меня нет времени его уламывать. А он упёрся рогом.

— Припирать его к двери и требовать-требовать-требовать не пробовал? — язвинка слетела с моих уст будто сама собой.

Я прикусила кончик ложки, ожидая начала нашей дуэли, но вместо этого услышала, как он фыркнул. Наши глаза встретились — в чёрном взгляде читалось почти искреннее веселье.

— Ты опровергла эффективность этого способа.

Он так думал? А вот мне до сих пор то и дело снилось, как я впечатываюсь лопатками в деревянную створку, а он надо мной нависает и…

Я шлёпнула ложку в ведёрко и прочистила горло:

— У него… у него что, какие-то особые требования?

— Говорит, что отдаст, если я там благотворительность разведу.

— И?

— И я обещал, что не вопрос.

— А он?

— Не верит.

— Хм…

— Мол, на бумаге что угодно можно написать. Сейчас я наобещаю, что детдом там построю, а потом мои юристы всё так провернут, что я в дураках его оставлю.

Выход из положения показался мне очевидным:

— Ну… ты можешь сказать, что твоя жена — из детдома. А если он не поверит, я сама могу с ним поговорить.

Уваров воззрился на меня так, будто я на латыни заговорила.

— Что? — мне стало неуютно под этим взглядом. — Ну, тут же уже будет личное, верно? И скажи, что мы молодожёны. Он же вообразит, что ты безумно влюблён и хотел бы сделать что-то такое… романтичное. Это же может считаться… ну… романтичным?

Что на меня нашло, я вряд ли тогда понимала. Похоже, Уваров — тоже.

— Это… глупость, — наконец выдавил он из себя. — И не сработает.

— Ну, — я пожала плечами, чувствуя себя беспросветной дурой, зачем-то полезшей к матёрому дельцу со своими идиотскими советами, — попробовать-то можно. Ничего не теряешь.

Этот невероятно странный разговор сам собою расклеился. Я поспешила вернуть мороженое в холодильник, пробормотала скомканное «Спокойной ночи» и убежала к себе.

Уваров и не подумал меня останавливать. Но спустя пару дней он вдруг безо всякого предупреждения заглянул ко мне в спальню и заявил:

— Завтра к восьми утра жду тебя внизу. У нас деловая поездка.

— Что? К-какая? — пролепетал я.

— По дороге объясню, — Уваров всё же задержал на мне взгляд и легонько кивнул, будто признавая мою правоту. — Твоя идея сработала.

Глава 33

— Даже не мечтай, — голос Марьянова выдавал, насколько он вымотался. — До этой информации ты сможешь добраться только через его хладный труп.

— То есть…

— То есть мы можем только предполагать. Я с Астаховым вот только с утра говорил. Наши пацаны сунулись, и там бетонная стена. Мы можем тут опираться только на логику. Если рассуждать здраво, Канатас обязательно оформил бы проверку. Если рассуждать как поехавший от отчаяния старик,