От них обеих веяло свободой и смелостью, но эти чувства были разные на вкус. Если бы я сравнивала их, как принцесс из мультфильмов, я бы сказала, что Селин – это Аврора, а Мария – Покахонтас. Я чувствовала себя связующим элементом посередине, только кем? Меридой из «Храброй сердцем»? Белль из «Красавицы и чудовище»? Жасмин? Не знаю.

– Даже странно, что после вчерашнего ливня так жарко, – Мария торопливо убрала бутылку с водой в полупустую сумку. Я лишь пожала плечами.

К моему удивлению, Селин и Мария быстро нашли общий язык, и вскоре я, сонная и измученная жарой, немного отстала от них и остановилась возле портрета Гертруды Стайн. Женщина смотрела вбок твердым и немного хмурым взглядом, опираясь рукой на колено. Эта картина всегда вызывала у меня одновременно благоговение и ощущение тяжести, словно бы у меня резко закружилась голова. Удивительно, как много чувств может вызвать просто смесь мазков на куске ткани. Интересно, как бы Пикассо нарисовал меня, если бы я была его моделью? В моей голове всплыли странные фрагменты желтого и кораллового цвета с синими прожилками, и я решила, что дома непременно воссоздам их на холсте. Главное, поторопиться. В одной книге про творчество я читала, что интересные идеи летают между людьми подобно бестелесным духам и стоит отложить задумку в дальний ящик, она тут же ускользнет к другому человеку. Я верила в эту магическую теорию и не позволяла моим мыслям убегать от меня.

Внезапно мне захотелось поделиться этими размышлениями с Матео. Я сфотографировала картину и отправила ему, добавив своих рассуждений о творчестве. Словно в подтверждение моих мыслей вдалеке зала показались силуэты Марии и Селин.

– Кажется, мы все же можем пойти на пикник, если не сжаримся, что думаешь? – латиноамериканка с улыбкой обняла меня за плечо длинной костлявой рукой. – Купим фалафель, а?

– Я бы не отказалась, я очень голодная, – кивнула Селин, но я сморщилась. В такую жару мне было противно даже вспоминать о еде.

– Я возьму морковный фреш и просто посижу с вами.

По пути в парк Мария развлекала нас историями о своих последних романах. За последнюю неделю я уже поняла, что девушка была очень увлекающейся и легко влюблялась. Это немного успокаивало меня, ведь значит, ее чувства – действительно мимолетный импульс, и мы можем общаться как ни в чем не бывало.

– …а потом он вернулся к своей жене! Ну не мерзавец ли! – Мария, размахивая руками, села на сухую траву в черных комочках земли. – Меня выгнали из университета, когда узнали о нашем романе, а ему хоть бы что! Да я была лучшей студенткой в своей группе!

– Действительно, негодяй… – Селин открыла бутылочку с морковным соком, и маленькая оранжевая капелька скатилась по ее руке. – Но, может, тебе тоже не стоило с ним связываться? Женатые мужчины редко уходят к другим женщинам.

– Будешь? – я протянула Марии кусочек темного шоколада, она отрицательно покачала головой.

– Что ты такое говоришь? Это была настоящая любовь! Мы могли часами лежать вместе, пить вино, обсуждать литературу и заниматься сексом. Известно, почему он ушел! Вы бы видели фигуру его женушки! Вылитая Сальма Хайек!

Я прикрылась рукой от солнца, слепившего мне глаза, и посмотрела на Марию. Я вдруг почувствовала какое-то отдаление от нее, из-за того, как упорно эта девушка сама приносит хаос в свою жизнь. Однако тут же пристыдила себя – разве я не поступала так же прошлые два или три года? В конце концов, каждый из нас нуждается в своих собственных ошибках.

– Как его звали? – спросила я. По дороге к парку мы купили несколько сочных ярко-оранжевых апельсинов, и я собиралась почистить один. В воздухе тут же поплыл аромат цедры и сладко-кислой мякоти.

– Рикардо.

– Я понимаю, почему ты не ушла от этого Рикардо раньше, ведь тебе казалось, что ты любишь его. Но знаешь, мне кажется, настоящая любовь не разрушает твою жизнь, а делает ее лучше. Ты не думаешь, что это не было любовью на самом деле?

– Раз ты так говоришь, ты ни черта не понимаешь! – вдруг резко огрызнулась Мария. – Пойду куплю еще сока.

Латиноамериканка резко встала и направилась к киоскам. На аромат сладкого апельсинового сока прилетела маленькая мошка, села мне на руку, и я столкнула ее пальцем на сухую зеленую траву. Селин поправила растрепавшиеся светлые волосы и неловко улыбнулась.

– Она не самый простой человек, верно?

– Я совсем не знаю ее, мы знакомы всего ничего, – я пожала плечами. – Знаешь, она поцеловала меня недавно.

– Да? – Селин удивленно вскинула глаза, и ее пальцы с долькой апельсина в руках застыли на полпути к влажным от сока розовым губам.

– Ага… Я пошла в ванную застирать ее платье от горячего шоколада, вернулась, а Мария уже стояла голая и ждала меня. Я думаю, на самом деле она все еще влюблена в этого Рикардо.

– Я тоже так думаю. Стоит поддержать ее, наверное, ей очень одиноко сейчас. Ты же знаешь, если ты действительно влюблена, неважно, сколько прошло времени. Этот человек продолжает жить в сердце и в мыслях.

Мы наблюдали, как Мария положила бутылочку сока в белую потертую сумку и пошла вдоль по улице. Пока ее длинная и худая фигура не скрылась за углом, мы с Селин просто молча смотрели на нее.

– Я так и думала, что она уйдет, – вздохнула я. – Наверное, она расстроилась из-за этой темы с ее бывшим. Позвоню ей вечером.

– Да, не стоит беспокоить ее сейчас. А что у тебя с Джеймсом?

– Ничего.

Я удивленно уставилась на Селин, а потом вспомнила, что последнее время мы мало говорили об этом. Все свои переживания я рассказывала Ванессе, которая теперь находилась со мной каждый вечер. Мне это нравилось. В Сиэтле последний год Ванесса была более жесткой и резкой, иногда даже агрессивной, но теперь, после переезда в Нью-Йорк, она словно нашла в себе ключ ко всем вопросам. Каждый день Несс приходила уставшей после занятий с новыми учениками, но невероятно вдохновленной. Она рассказывала мне про свою группу по дэнсхоллу, про милую девушку, с которой подружилась на работе, про новые места, которые она открывала для себя, а по вечерам Несс долго не могла уснуть, пролистывая анкеты в тиндере. Новая жизнь затянула ее в калейдоскоп событий и эмоций, и эта новая Ванесса была совсем не похожа на серьезную печальную девушку, которой она была в последний год в Сиэтле. Теперь я понимала, как необходим ей был переезд. Я искренне старалась радоваться за нее.

– Мы не общались