– Как я могу вам верить, если вы сами себе не верите?.. Ладно, не хотите помогать нам, не надо. Мы сами найдем Гарика. Не думаю, что это будет просто, но мы справимся. Но только тогда не взыщите…

– Вы его не найдете.

– Откуда такая уверенность? – всполошенно спросил я.

Не понравился мне тон экономки. В таком ключе говорят о субъекте, исчезнувшем с лица Земли. Уж не убит ли Гарик?

– Знаю. Он так далеко, что его невозможно найти.

– Надеюсь, не в земле?

– Может, и в земле. Но живой…

– А давайте обойдемся без тайн и загадок?

– Но это загадка, где он. Для вас… И для меня…

– Для нас – да, для вас – нет. Не темните, Надежда Викторовна. Очистите свою совесть, пока не поздно.

– Моя совесть чиста.

– Не может быть чиста совесть, когда в глазах бревно. Почему вы не смотрите на меня, боитесь, что я увижу это бревно?.. В глаза мне смотрите, Надежда Викторовна, в глаза! – решительно потребовал я.

Женщина подняла голову, посмотрела на меня, но надолго ее не хватило. Вот взгляд ее дрогнул и отклонился в сторону с той упругостью, с какой Ванька-встанька меняет горизонтальное положение на вертикальное.

– Я вас понимаю, Надежда Викторовна. Знать, какое чудовище покрываешь, и быть при этом непоколебимо спокойной – это ведь не каждому дано.

– Гарик не чудовище, – прикрыв глаза ладошкой, едва заметно качнула она головой. – Он бедный, несчастный человек.

– Ну, бедным его назвать очень сложно. Я так понимаю, отец у него человек богатый.

– Состоятельный. Но бедный он не в том смысле.

– Душа у него бедная. Поэтому и убивает легко.

– Не убивал он никого.

– И кто такая Арина, он тоже не знал?

– Может, и знал, но мне об этом не говорил…

– И ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое июля этого года он провел здесь, в этом доме?

– Да, эту ночь он провел здесь, – задумываясь, ответила она.

– Видно, это была знаменательная ночь, если вы ее так хорошо запомнили, – насмешливо сказал я. – Видно, знаете, что в эту ночь произошло.

– Не знаю, – с досадой посмотрела на меня Надежда Викторовна.

Поняла, что в очередной раз допустила промашку… Что ж, одна из бомб сброшена удачно.

– Значит, в эту ночь Гарик никуда не уезжал?

– Нет.

– И никого не убивал?

– Нет.

– И никому не угрожал?

Это были вопросы из игры «Сбей собеседника с толку». «Какого цвета советский флаг?» – «Красного». «Какого цвета кровь?» – «Красного». – «На какой цвет светофора переходят дорогу?» Дезориентированный оппонент в девяносто девяти случаях из ста ответит, что на красный.

– И орудие убийства домой не привозил?

– Нет.

Примерно то же самое произошло и с Надеждой Викторовной. Настроенная на однозначное «нет», она попала в ловушку. Хотя, по идее, должна была ответить, что не знает, о каком орудии идет речь. Само по себе это ничего не значило. Во-первых, разговор наш не протоколировался, во-вторых, этот ответ легко было списать на погрешность восприятия. Но дело в том, что это была не первая такая погрешность. На то я и рассчитывал, что совокупность оговорок ослабит ее волю к сопротивлению.

– А куда ж он тогда его дел?

– Что дел? – спохватилась экономка.

– Орудие убийства. Что там было – топор, молоток?

– Какой топор? – недоуменно и в паническом страхе смотрела на меня женщина.

– Хотите меня запутать? – в снисходительной ухмылке скривил я губы. – Не выйдет. Вы сами во всем запутались… И дальше, поверьте, будете путаться. Потому что нет за вами правды, Надежда Викторовна, а ложь это паутина, в которой вы сейчас бьетесь, как муха. А закон – это паук, который, поверьте, щадить вас не станет. Даже если вы одумаетесь, все равно из вас высосут свободу. Лично я приложу к этому руку. Но пока еще не поздно, потому что вы еще не совсем запутались. Будьте благоразумны, Надежда Викторовна.

И снова женщина опустила голову.

– Вы же беззащитная, – в мрачных раздумьях сказал я. – Ирина тоже была беззащитная. И Гарик ее убил. А у Ирины мать… Бедная женщина… – давил я на жалость. – А у вас есть дочь?

Женщина молча кивнула.

– Сколько ей лет?

– Семнадцать, – не поднимая головы, глухо отозвалась она.

– А Ирине – двадцать, разница небольшая. А если Гарик вашу дочь убьет?

– Не убьет.

– Почему вы так в этом уверены?

– Лена ему не нравится. Она была здесь, Гарик внимания на нее не обращал…

– А на Ирину?

– Ему нравилась Арина, – принужденная к откровенности, затуманенно посмотрела на меня женщина.

В это время дверь в комнату открылась, и показался майор Черепанов. Но я отчаянно махнул на него рукой, и он, чутьем опытного сыскаря уловив остроту момента, исчез из виду.

– Он говорил вам об этом?

– Да. Я искренне его жалела, и он это чувствовал. И тянулся ко мне. И только мне сказал, что ему нравится Арина. И еще сказал, что сам он не нравится ей. Знаете, он плакал, когда это говорил. Слезы текли из его глаз…

«И слюни со рта», – хотел добавить я, но воздержался, чтобы не сбить женщину с исповедального ритма.

– А потом Арина уехала, и он поехал за ней. А когда вернулся, я сама чуть не сошла с ума… Он рассказал, как убивал… Он собирался убить Арину, но убил ее сестру…

– Значит, все-таки перепутал, – вспомнил я бытующую версию.

– Перепутал… Но не по своей вине.

– А по чьей?

– Он сказал, что видел Арину с каким-то парнем. Он за ними поехал, а потом этого парня он одного увидел. Подошел к нему… Хотел сказать, что Арина его любит, ну, то есть Гарика. Он очень хотел в это верить… Я так поняла, парень этот компанейским человеком оказался, в ночной клуб Гарика водил, сдружились они, в общем. Так вот, он сказал, что Арина замужем. И назвал номер квартиры, где она живет. А это как раз тот дом, куда этот парень Арину привел… И еще он сказал, что Арина Гарика всякими грязными словами обзывала… А с Гариком нельзя так, он слишком близко все к сердцу принимает. Обиделся он очень, поэтому и убил… Думал, что Арину убивает, а оказалось, что это была ее сестра…

– А что это за парень был? – озадаченно спросил я.

– Не знаю, он его имени не назвал. Сказал только, что время хорошо провели, ну что-то вроде того. Гарик плохо говорит, словарный запас маленький, речь гортанная, как у глухонемого. Но я научилась его понимать. Он это чувствовал, и ему нравилось со мной говорить… Лучше бы он ни о чем со мной не говорил… Поймите, он не понимал, что делает. Он очень разозлился на Арину, поэтому и убил…