и то, что не должна была озвучивать вслух в его присутствии, но себя уже не контролировала.

Однако договорить мне не дали.

Логинов резко выкинул руку, схватил меня за шею, притянул к себе и закрыл рот поцелуем…

Глава 21

Руслан

За все в жизни нужно платить! Кровью и болью!

Синицына обмякла в моих руках и даже ответила на поцелуй, а потом как взбесилась. Распахнула глаза, со всей силы оттолкнула от себя и громко хватала ртом воздух, взглядом обещая мне не райское блаженство, а снова ад, котел и кипящее масло.

Я не мог вспомнить, когда в последний раз так заводился.

До искр из глаз.

До сведенных в судороге челюстей и до полной отключки мозга.

Наверное, настолько сильно — никогда.

Я сложился пополам от ноющей боли в паху, словно меня со всей дури приложили туда коленкой. Уперся ладонями в стол, попытался отдышаться и вернуть себе хоть каплю былого хладнокровия.

Было сложно. Девчонку хотелось уложить на стол и навсегда отучить мне хамить. Занять этот ротик, что как из гранатомета выстреливал негодованием, и показать, что такое настоящее удовольствие. Так показать, чтобы говорить она потом не смогла. И ходить. Только лежала и блаженно улыбалась, глядя в потолок. А потом повторить несколько раз для закрепления результата.

Я забыл, что мы на кафедре и нас в любой момент могут увидеть. Адреналин зашкаливал, а я съедал ее рот, который оказался еще вкуснее и слаще, чем я себе представлял. С примесью сладкого яда, который меня уже отравил. И она ответила. Не сразу, но поддалась и сдалась под моим напором. Ненадолго.

— Вы… Да как вы… — кажется, ее заклинило.

Я же вообще не мог говорить.

— Кобель! — рявкнула Полина. — Негодяй!

— Еще одно слово… — хрипло предупредил я.

— Я вашей невесте все расскажу! — топнула она ножкой, развернулась и убежала, не забыв хлопнуть дверью.

— Она мне не невеста, — прохрипел я в пустоту.

И остался в компании дикого стояка и своих мыслей. Невеста… Как она ее назвала? Загрызайка? Синицына в своем репертуаре…

Я смотрел на дверь и пытался дышать ровно, чтобы не разгромить к чертям кафедру.

Кое-как дошел до стула, сел и постарался думать о чем-нибудь нейтральном. О новом деле, слушание на которое назначено на среду, например. И дышать не слишком громко. Нервно сжимал и разжимал кулаки, ожидая, когда меня отпустит.

Я помнил, насколько мягкие были ее губы, помнил первый шок Полины, когда наши губы соприкоснулись, помнил ее внутреннюю борьбу и, наконец, капитуляцию — прежде чем она вероломно оттолкнула меня.

Мозг медленно и неторопливо возвращался туда, где и должен быть, а желание крушить и убивать не проходило, становясь почти невыносимым.

Синицына, особо не напрягаясь, рушила все мои принципы и устои. Рвала все рамки и шаблоны. Красивая, манящая, настоящая. И ядовитая… Как аконит, который очень легко перепутать с обычным цветком. И который оказывается смертелен для того, кто вступит с ним в контакт.

Наконец, мышцы расслабились, и я смог откинуться на спинку стула. Прикрыл глаза и зло выдохнул. Отпускало медленно и со скрипом; запах кожи Синицыной и ее рваный выдох до сих пор будоражили сознание и проезжались бензопилой по нервам.

Думать о том, как я докатился до жизни такой, не хотелось.

Я поднялся, налил себе стакан воды, залпом выпил и посмотрел на копировальный аппарат и папку рядом, которую забыла Полина. Взял один лист, посчитал копии, быстро отксерил второй лист, собрал все в папку, глянул на расписание и пошел искать Анну Марковну.

Пара давно началась, но Полины в аудитории не было. Жестом позвал коллегу в коридор, отдал листы и улыбнулся:

— Я украду у вас студентку Синицыну?

— Руслан Евгеньевич, ну как вам отказать, — всплеснула руками пожилая преподавательница.

— Премного благодарен, — кивнул я.

Прогуливала она по моей вине, значит, и отвечать тоже мне. Я вернулся в аудиторию, где студенты покорно ждали опоздавшего и очень злого преподавателя.

Отвел занятия у первого курса, дал ученикам домашнее задание и отпустил с миром.

Мне нужен был горячий сладкий чай, чтобы немного успокоиться.

Спустился в столовую, зашел в помещение и чуть не вписался лбом в косяк.

Полина, довольно улыбаясь, сидела за столом в большой компании. Но смутило меня то, что по бокам от нее девушки сидели двое представителей боксерской семерки. Один из парней положил ладонь ей на плечо, а я зачем-то пошел в их сторону.

Синицына побледнела, заметив меня. Сглотнула и вжалась в спинку стула, но воинственно выставила вперед подбородок.

— Вот чем вы, Синицына, занимаетесь вместо учебы.

— Думаю, Руслан Евгеньевич, что даже они мне могут объяснить уголовное право лучше, чем вы, — ядовито произнесла Полина, явно намекая на то, что я пытался сменить вектор наших отношений и совсем забыл о своих прямых обязанностях.

Может и перегнул, конечно, но она с удовольствием на поцелуй ответила!

— Приятного аппетита, — не менее ядовито пожелал я, чувствуя себя полным идиотом.

Развернулся и вышел, напрочь забыв, что хотел.

Вылетел в коридор и, зло чеканя шаг, вернулся в свой кабинет. Сел на стул, откинул голову и зло уставился в потолок.

Да к черту все!

Собрал свои вещи, легко снял со стула пиджак и решил, что на сегодня с меня хватит! Перехватил поудобнее портфель и отправился на улицу.

Я напрягся, когда заметил, как на парковке тормозит знакомая тачка. Из салона выбрался опер Громов, осмотрелся по сторонам, полез на заднее сидение и вытащил большой букет ромашек!

Глянул куда-то в сторону, поправил букет и пошел туда, где на лавочке, скрывшись от посторонних глаз, сидела Полина.

Тело отреагировало быстрее, и сообразил, что я делаю, уже на бегу. Жека чувство самосохранения на бурбон в четверг променял?

Парочка о чем-то ворковала, стоя в сторонке. Жека сиял как начищенный кирзовый сапог, а Полина была бледна и задумчиво рассматривала огромный букет ромашек.

Глаза застила красная пелена, а я поперся к ним.

— Вы решили подарить ей ромашки с укропом? — хмыкнула Полина, прежде чем заметила меня.

А когда заметила — побледнела и осела. Громов быстро развернулся, встречаясь со мной взглядом, и прикрыл своим телом Синицыну.

— Почему посторонние на территории? — рявкнул я. — Полина, почему не на паре?

— Потому что гладиолус! — налетела она на меня.