Мне вдруг стало ужасно стыдно. Вот, мы сидели в шикарной гостинице — 19 профессионалов, прилично зарабатывающих благодаря своей вере. Но что мы знали о той фундаментальной вере, без которой не обойтись в этой стране, где люди переносят такие страдания?

Из книги «В молитве с КГБ»

5 марта

Три плача

Нам известны три случая, когда Иисус плакал из-за душевных переживаний. Так, Он прослезился, когда умер Его друг Лазарь. Я вспоминаю один ужасный год, когда за короткое время один за другим умерли трое моих друзей. Тогда я понял, что к горю привыкнуть невозможно. Мой опыт переживаний, связанных с первыми двумя смертями, никак не подготовил меня к третьей. Горе обрушивается, словно товарный поезд, полностью раздавливая тебя. От него перехватывает дыхание, и ты не в силах сдержать слез. Почему-то меня утешает, что Иисус испытывал нечто подобное, когда умер Его друг Лазарь.

Во второй раз Иисус плакал, когда, глядя на Иерусалим, осознавал участь, ожидающую этот прославленный город. В этом спазме эмоциональной боли я вижу нечто сродни чувствам родителей, когда их ребенок сбивается с пути, настаивая на своей свободе и отвергая все, во что воспитание научило его верить. Другой подобный пример — боль, которую переживает оставленный супруг. Даже Бог со всем Его могуществом не может принудить человека любить.

Наконец, в Послании к Евреям сказано, что Иисус «с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти». Впрочем, Он все же не был избавлен от смерти. Будет ли слишком смело сказать, что Сам Иисус задавал вопрос, который время от времени не дает покоя не только мне, но и большинству из нас: «Есть ли Богу до меня дело?» Как еще можно понять смысл Его слов, взятых из мрачного псалма: «Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил меня?»

И опять-таки, меня почему-то утешает, что Иисус, сталкиваясь с болью, реагировал на нее во многом так же, как я. Он переживал скорбь, страх, отвержение и даже чувства, близкие к отчаянию, однако все перенес, потому что знал, что в центре вселенной живет Его Отец, Бог любви, Которому Он может доверять, какими бы ни были текущие обстоятельства.

Отношение Иисуса к страдающим людям позволяет нам заглянуть в Божье сердце. Бог — не бездушный Абсолют, а Тот, Кто любит и всегда готов прийти на помощь.

Из книги «Иисус, Которого я не знал»

6 марта

Земляные черви

Я слышал, как один писатель назвал своих коллег земляными червями общества. «Мы вентилируем почву», — сказал он. Роя туннели в «гумусе» (в основном — человеческом), писатели допускают туда воздух и свет, и в то же время создают пустоты, которые читатели могут заполнить на свое усмотрение. Книгам присущи определенные правила этикета. Ведь земляные черви, прорывшие туннели, не заглядывают вам в лицо, пытаясь запугиванием заставить согласиться с ними. Они просто переваривают землю и двигаются дальше.

На протяжении многих лет, посещая церкви и христианские собрания, я облачался в защитную броню. Христианским проповедникам я доверял не намного больше, чем люди доверяют постучавшим в их дверь свидетелям Иеговы. Я очень хорошо знал все их уловки, умение играть на чувствах, как на струнных инструментах, и закулисное лицемерие. Однако к книгам я относился совсем иначе. Я мог читать их в том темпе, который устраивал меня. Книги влияли на мои чувства более объективным образом, поскольку подразумевали меньше манипуляции.

Книги заставляют тех, кто пишет на религиозную тематику, быть искренними. В книге ты не можешь запереть дверь зала, запугать свою аудиторию или войти в транс. Ты просто помещаешь на страницу голые слова, а они уже говорят сами за себя. В результате, Лиз Кертис Гиггз, бегло просмотрев одну из страниц книги «Просто христианство», затем прочитала еще одну, а потом — еще одну, и так — до тех пор, пока не дочитала книгу до конца, твердо обратившись к вере во Христа. Чак Колсон, который в совершенно других обстоятельствах взял в руки эту же книгу, понял, что Льюис каким-то сверхъестественным образом поставил точный диагноз его духовной болезни — гордости.

Я очень сомневаюсь, что Оксфордский профессор Клайв Стейплз Льюис, когда писал свою книгу, предназначал ее для людей, подобных Лиз Кертис Гиггз или Чаку Колсону. Он просто изложил на бумаге содержание своих радиопередач, в которых пытался вернуть надежду и принести духовное возрождение Британии, разоренной Второй мировой войной. Писатели, как свидетельствует мой скромный опыт, не имеют ни малейшего представления, кого затронут их книги, и какое влияние они окажут в будущем.

Из предисловия к книге «Несмываемые чернила: 22 выдающихся христианских лидера о книгах, которые сформировали их веру»

7 марта

Неспособность

Я люблю свою работу, и не могу представить себя занимающимся чем-то другим. Тем не менее, я приступаю к делу с глубоким чувством смирения, осознавая, что мы, писатели, — не намного лучше «любопытных Варвар», подсматривающих в замочную скважину реальности.

Однажды я написал о своем друге по имени Ларри, одном из самых удивительных людей, которых я когда-либо знал. Будучи бисексуалом, он оставил у себя за спиной вереницу связей с представителями обоих полов. Спасаясь от алкоголизма, он начал почти ежедневно посещать собрания анонимных алкоголиков, в результате чего вот уже двадцать лет не пьет и, более того, — сам стал консультантом для зависимых. Ларри рос в семье менонитов, однако, взбунтовавшись, пошел служить во Вьетнам, по возвращении откуда стал убежденным пацифистом.

На фоне всех этих событий он стал христианином. По словам Ларри, он обратился ко Христу, благодаря двум гимнам: «Такой, каким я есть» и «О, благодать». Когда он услышал слова этих песен, до него впервые дошло, что Бог действительно хочет принять его таким, какой он есть. Божья благодать столь удивительна! С тех пор Ларри по-своему следует за Богом. Он определяет свою дилемму так: «Думаю, я застрял где-то между ‘такой, каким я есть’ и ‘такой, каким меня хочет видеть Бог’».

Я кратко пересказал историю Ларри во вступлении к одной статье в журнале «Христианство сегодня», изменив некоторые детали, чтобы сохранить конфиденциальность. Через несколько недель мой друг позвонил мне. «Я видел статью», — сказал он. Я молча ожидал, и тогда прозвучали потрясающие слова: «Филип, я всю свою жизнь старался быть настоящим, трехмерным человеком, а ты ужал меня до иллюстрации размером