главных начальников. Он вышел поприветствовать, ну и удовлетворить свое любопытство. Убедиться, что это еще одна раскрашенная силиконовая кукла. Она подняла на него глаза, и он пропал. Он не знал, сколько в ней было силикона, если было. Может, и было. А может, нет. Ему она показалась ангелом. Когда она представилась: «Ангелина», он даже не удивился. Несколько раз он вставал из-за штурвала и выходил в салон. Она улыбалась ему, а он даже не мог улыбнуться в ответ. Просто смотрел. Потом, гораздо позже, она признается, что сразу поняла, что они будут вместе. А он, дурак, не понял. И даже когда она позвонила в отель, где он отдыхал перед следующим рейсом, и пригласила прогуляться по городу, он и тогда ничего не понял. Просто сладко заныло сердце. И пульс скакнул как бешеный, как на центрифуге. Так все и случилось. Было хорошо. Пока не стало совсем плохо.

Ильяс дошел до середины зала и увидел Жанну, она так же шагала туда-сюда возле запыленного окна. Он резко свернул, заметил, как ее глаза метнулись по сторонам.

– Я вас потревожил? Или боитесь компрометации? – Прямолинейность была его качеством, порой плохо контролируемым.

– Что? – Жанна остановилась и хлопнула глазами. – Вы слишком много о себе воображаете, Ильяс Закирович.

– О! – Ильяс даже опешил. – Извините, если задел.

– Пока нет. Вам до меня еще два шага. Вот тогда точно заденете.

До Ильяса не сразу дошла шутка, и он рассердился на себя за это. Ангелина тоже говорила, что у него не очень с чувством юмора. Но что поделать, если ему не было смешно, когда другие смеялись. Анекдоты, юмористы, всякие там «камеди клубы». Он этого не понимал.

– Не парьтесь, – Жанна махнула рукой. – Чувство юмора не самая необходимая вещь для пилота. Я вижу, у вас ко мне разговор?

– Почему вы так решили?

– Вы уже полчаса ходите как тигр в клетке и вдруг резко меняете траекторию, словно что-то пришло вам в голову. А такие люди, как вы, не привыкли откладывать дело в долгий ящик.

– Такие, как я, – задумчиво повторил Ильяс. – Какие такие?

Жанна покрутила в воздухе пальцем.

– Прямые, резкие и упертые.

– Вы так хорошо изучили меня… Когда, интересно.

– Ильяс Закирович, мы с вами летаем вместе уже год, если вы помните. Да, нам ни разу не довелось попить пивка после работы, но и без этого у вас тут все написано, – Жанна стукнула себя по лбу. – Это был комплимент, если что.

– Спасибо, а то я сразу не догадался, – ядовито буркнул Камаев. – Я тут размышлял над вашими словами. И понял, что вы правы.

Жанна не удивилась такому резкому переходу к сути дела, как раз в духе «железного человека».

– Это происшествие может многим испортить жизнь. Мне тоже, – продолжил Камаев. Ей пришлось сделать усилие, чтобы сохранить каменное выражение лица. У Камаева проблемы с трудоустройством? Надо срочно трясти Наталью. – Думаю, надо объединить усилия и разобраться в этом деле, пока не стало слишком поздно.

Вот тут она удивилась. Он предлагает ей сотрудничать? Этот женоненавистник? О, как интересно! Нехорошо так говорить, но смерть этого несчастного хама принесла ей не только неприятности.

– Я согласна, – вслух произнесла она, – давайте попробуем. С чего начнем?

– Уверен, что у вас уже есть какие-то мысли.

– Надеюсь, вы и правда так считаете, а не просто грубо льстите. Ну хорошо. Мы пока не знаем, из-за чего умер хоккеист. Вряд ли от рыбы. Хотя остается один процент такой вероятности. Не будем пока его рассматривать. К тому же все остальные в полном порядке. Самое вероятное, что он выпил отравленный коньяк. Но кто ему его дал, мы пока установить не можем.

– Не коньяк. Вы помните, что второй хоккеист не отравился?

Она кивнула. Камаев схватывал на лету. Хотя как иначе? На то он и пилот. Быстрота реакции и точность расчетов.

– Если мы не можем узнать, как и чем его отравили, надо искать, кому выгодна смерть Борисова.

– И кому? – Камаев внимательно посмотрел ей в глаза. Он стоял совсем близко. Чуть нависая над ней. Ей пришлось немного задрать голову. Пробор в волосах делил ее прическу на две неравные половины. Прядь волос выбилась из аккуратного пучка и падала на лицо, закрывая правый глаз, отчего ей приходилось сдувать ее, непроизвольно кривя при этом рот.

– Всем, – сказала она и радостно усмехнулась. Потом слегка развернулась к тому месту, где стояли ряды кресел. – Всем им была выгодна его смерть. Просто кому-то больше других. Борисов не выпускал телефон из рук. Но после его смерти телефон пропал. Улавливаете мою мысль?

– Несомненно.

– Только я не представляю, где его искать и как. – Она развела руками. – Я уже думала по-всякому, но ничего не придумала.

– Позвонить?

Жанна даже засмеялась:

– Это первое, что пришло мне в голову. Но… во-первых, преступник наверняка выключил телефон. Я бы так и сделала. Во-вторых, мы даже номера не знаем.

– Тренер знает все номера своих игроков, нет?

Жанна посмотрела на него скептически, потом сделала скидку, что он, может, не слышал их разговор о тотализаторе. Хотя шумели они громко. Но с Камаевым ни в чем нельзя быть уверенной. Он сам по себе. Мог и не обратить внимания на бучу.

– Тренер может быть тоже замешан. Мы насторожим преступника такими расспросами.

Камаев задумался. А ведь она права. Хм, и мысли у нее здравые.

– А если уточнить у фанатов? Или они тоже в списке подозреваемых?

Жанна вытаращила глаза и, не удержавшись, хлопнула его по кителю.

– Да вы прирожденный сыщик! Нет, фанатов исключать тоже нельзя. Мы про них ничего не знаем. Но вот один из них процентов на пятьдесят точно ни при чем. Я сейчас пойду поговорить, а вы смотрите, как только я махну, подходите.

И перед тем, как Камаев ответил согласием, Жанна направилась к месту, где расположились члены фанатского клуба.

Дима поднял на нее глаза и даже привстал от удивления. Жанна присела рядом.

– Молчи, – велела она. – Я не за этим. Тебе Борисов номер телефона оставил, так? Он мне нужен.

Дима послушно полез в карман. На дисплее побежал список контактов.

– Сигнал пошел. – Он показал ей экран, где дрожал кругляш с трубкой.

– Не выключай. Понял? Вырубится, набирай снова.

Жанна подала знак Камаеву и медленно пошла меж рядов. Нет сигнала. Увы. Наверное, телефон выброшен. Никто бы не стал хранить такую улику. Хотя если там есть то, чего преступник боится, то он не мог его просто выбросить. Ему надо было уничтожить его со всеми данными. Было ли у него время? Если да, то вся затея насмарку. Если… И тут она уловила слабое жужжание, которое тут