не прост. И умен. И знает, когда стоит молчать, а когда нет. Может, это не ему с женой повезло. А ей с ним? Ой, да какое ей дело. Алена шутливо ткнула мужа в бок кулачком.

– Не обращайте внимания. Кирилл, знаете, еще тот домостроевец. А Геннадий Павлович у нас просто чудесный. У него же хобби. Он разводит цветы. Сам. Я сначала думала, что это Нина Васильевна всем занимается, а оказалось, нет. Ой, у них такой дом под Зеленогорском, просто изумительный. Цветов разных море, и все так расположены интересно. Там и горки, и стенки, и прудик. Геннадий Павлович говорит, что цветы всегда отвечают на добро добром, в отличие от людей. Я тоже, глядя на него, садом занялась. Так интересно на самом деле. Успокаивает. С такой жизнью, как у нас, это очень важно.

* * *

Геннадий Павлович вытер лоб. Увидел Лаврушина. Подошел.

– Прости, Андрей Степанович. Зря грешил на вашу компанию. Но, сам понимаешь, они ж мне как дети родные. За каждого переживаю. Неужели все же Костя? В голове не укладывается.

– Ничего, – Лаврушин похлопал Мухина по плечу, – всякое бывает. Кто старое помянет… А мы с сыном тебя только хорошим словом поминаем.

– Зря бросил. Хорошие данные были.

– Да уж так получилось. Компьютеры перетянули, закончил физмат, работает, жениться вот собрался.

– Что-то поздновато.

– Да они ж сейчас не стремятся гнездо вить. Сам знаешь. Карьеру все делают. Ничего, на пенсию выйду, буду внуков нянчить и цветочки разводить. У тебя пару уроков возьму. Как твой сад-огород?

Мухин кивнул и слабо улыбнулся.

Следователь уже в который раз спрашивал Усова, не имел ли он намерения отравить супругу, и получал отрицательный ответ. Что ж, по-быстрому не получилось. Он поднял глаза: рядом стояла девушка в сине-голубой форме.

– Хочу дать показания, – ответила она на немой вопрос.

– Вы видели что-то особенное?

– Нет, то же, что и все. Вам же надо с кого-то начинать, почему не с меня? Чем скорее вы закончите, тем быстрее мы сможем продолжить рейс.

Хорхин пожал плечами и вытащил чистый бланк.

Ничего нового в ее показаниях не было, как она и предупредила. Станислав Георгиевич старательно записал рассказ о нахождении телефона и последующих событиях. Версия вырисовывалась следующая: после обнаружения неверности жены Усов подсыпал что-то в воду и дал жене. Если предположить, что он знал о факте измены еще раньше, то мог и Борисова отравить.

– Вы не видели, общался ли гражданин Усов с погибшим Борисовым в самолете?

Жанна задумалась. Хорхин шел тем же путем умозаключений, что и она. Если Викторию он, то и Борисова тоже. Но Усов не ходил по салону. В этом она была уверена на сто процентов. Он сидел на первом ряду и непроизвольно был в поле ее зрения. Даже в туалет он ходил, естественно, в головном отсеке. Но ведь было что-то такое в том, что она видела, было. Нарастающий вой мотора в голове явно намекал на что-то упущенное, что-то архиважное. Как могли отравить Викторию? После того как она уже умерла, на полу осталась валяться бутылка. Та, из самолета. Полуторалитровая бутылка питьевой воды. Отраву могли подложить в нее, но только уже здесь, в зале ожидания. Мог это сделать кто угодно. Они с Камаевым принесли воду и поставили на одно из кресел. Бутылки разобрали, разобрали и чашки. Чашки! Она даже чуть подскочила. Конечно, отраву подсыпали прямо в чашку.

– Скажите, а где чашка, которую вы нашли? Ту, из которой пила Виктория?

Удивление Хорхина было прямо написано на лбу. Он-то ожидал ответа на заданный вопрос.

– Зачем вам?

– Есть одна мысль, – она постаралась быть убедительной. – Я могу на нее взглянуть?

Хорхин оглянулся в поисках криминалиста и поманил его рукой. Воспользовавшись этим, Жанна быстро пересела к Усову.

– Вы помните, откуда взяли чашку с водой для Виктории?

Усов посмотрел на нее страдальчески.

– Я уже сто раз говорил полицейским, я не знаю. Кто-то сунул мне ее в руки. Там была толпа. Вы же видели. Кто-то.

Она, если честно, так и думала. Этот момент она тоже не помнила. Все смотрели на Викторию.

– Вот, – криминалист держал в руках пакет с чашкой. – Милая барышня, Жанна. Только аккуратно.

Она разглядывала чашку сквозь прозрачную пленку. Чашка как чашка. Повертела ее со всех сторон. Коричневый пластик снаружи, светло-серый внутри, слегка ребристый. Она погладила стенку. Чашки, чашки, упаковки, коробки с обедами. Их привозила кейтеринговая компания, загружала в самолет. Приемкой занималась обычно Наталья. Иногда поручала это сделать ей. В этот раз так и было. Она принимала груз. Проверила наличие, совпадение прейскуранта, артикула. Подписала документы. Как и всегда. Сколько же этих чашек прошло через ее руки за пять лет? Иногда ей казалось, что пальцы уже различают химический состав пищевого пластика, используемого для изготовления одноразовой посуды. Она сжала чашку в ладони, еще раз посмотрела.

– Это не та чашка, – вырвалось у нее непроизвольно, и только потом пришло понимание, что это и есть та самая деталь, которая не давала ей покоя.

– В каком смысле?

– Не из нашей партии. У нас были другие. Можете проверить. Мы принесли упаковку из самолета. Наши чашки ровные и снаружи, и внутри. А эта внутри ребристая. Видите?

– Ну и что? – Хорхин не понимал.

– Не знаю. Просто говорю, что чашка не из нашего самолета.

– Не вижу разницы – из самолета, не из самолета.

Действительно. Она и сама пока не поняла, в чем тут дело и что так тревожило ее в этой дурацкой чашке. Она повернулась к Валентину Семеновичу, который с неизменной улыбкой на лице смотрел на нее.

– А где чашка, которую забрали из самолета? Ту, что нашли рядом с Борисовым? Можно на нее посмотреть?

– Для вас, милая барышня, все, что угодно. Сейчас. – Криминалист отошел совсем ненадолго и вскоре вернулся с пакетом.

– Дай, – Хорхин протянул руку. – Пока я еще тут главный, не забыл? – Он рассматривал чашку и хмурился. Да, чашки были одинаковые.

– А может, вы путаете? Ну чашки и чашки.

– Давайте сравним. Это просто. Только не надо привлекать внимание, – она понизила голос, заставив следователя подавиться вопросом.

Глава 18

Опыт общения с полицией у каждого человека складывается свой. В зависимости от обстоятельств они или защитники, или сатрапы. У Жанны опыт был специфический. С одной стороны, конечно, сатрапы, с другой, несомненно, защитники.

Следствие по ее делу шло недолго. Может, ей просто повезло, может, попался толковый адвокат. Да нет, адвокат у нее был как раз дурак дураком: все предлагал урегулировать дело мирным путем. Мирным значит дать денег пострадавшей стороне. Чего та самая пострадавшая сторона