– Да не томи ты.

– Помнишь, все лето в больницы поступали подростки с отравлением?

– Помню. Три летальных исхода. Начальство всю печень выело. Клещевину надумали жрать. Типа глючит как от наркоты. А это тут при чем?

– Притом. Очень похожие симптомы. Весьма. Когда ей плохо стало?

– Да вот только что. Нормально с ней все было. И тут раз – и нету человека.

– Что-то она пила, ела перед этим?

Хорхин посмотрел на него и пожал плечами.

– Да, – вставила Жанна, делая два быстрых шага вперед. – Пила. Воду.

Хорхин подобрался, как волк перед прыжком.

– Что за вода? Кто давал?

Жанна посмотрела на него и перевела взгляд на понурого Усова. Остальные тоже посмотрели на него. И Мухин, который держал его под руку, сделал шаг назад. Усов, оставшись без поддержки, вдруг очнулся, обвел всех полубезумными глазами и беззвучно сказал:

– Вот и все.

Глава 17

Звуки бывают разные, есть легко узнаваемые. Как, например, звук открываемой шипучки, тихое пш-ш-щ, бряцанье ключей или звук, с которым щелкают наручники. Тихое «клац». Но когда этот звук раздается на твоих запястьях, кажется, что нет ничего громче во вселенной.

Усов смотрел на руки, закованные стальными браслетами, и только тихо повторял:

– Бред, бред, бред…

Хорхин тем временем заканчивал осматривать место происшествия. Криминалист вертел в руках бутылку, найденную на полу. Открыл крышку, осторожно понюхал, убрал в пластиковый пакет. Поискал глазами еще что-то, кивнул полицейскому, указал на ряд кресел. Полицейский, молодой, но грузный, тяжело опустился на колени, заглянул под сиденья. Пошарил рукой.

– Вот, – протянул он коричневую пластиковую чашку.

– Из этой чашки пила убитая?

Все переглянулись, пожали плечами. В суматохе никто ничего толком не видел.

– Гражданин Усов, в этой чашке вы подали воды жене?

Усов поднял глаза, помотал головой:

– Не знаю, не помню. Какая разница?

– Может, и никакой, а может, и есть. Ладно, экспертиза покажет. Как там, все? – обратился он к Валентину Степановичу.

– Почти, – криминалист сложил находки в пакет и передал полицейскому. – Давай уже протокол писать. Вот же штука какая – ехали на один труп, а привезем два. Не задался день, да.

– Слушайте, мы сегодня отсюда вообще улетим? Или так и будем торчать тут, пока еще кто-нибудь не окочурится? – выкрикнул кто-то из толпы хоккеистов.

Мухин повернулся к ним:

– Разговорчики!

– Не, ну серьезно, Геннадий Павлович. Сил уже никаких нет.

На этот раз Мухин промолчал, зато еще раз обратился к следователю:

– Все равно не верю, что это Костя, – Хорхин при этих словах скептически скривился. – И показания мои так и запишите, что я не верю.

Следователь тяжко вздохнул. Никто не верит. Есть люди, которых носом в очевидное ткни, они и тут скажут, что все неправда: экспертизу подделали, свидетелей запугали, судью подкупили. Вот народ!

– Если не виноват, значит, не виноват. Докажем – отпустим.

– Да будете вы доказывать, как же, – буркнул Мухин. – Вам же кажется, что все ясно. Жена изменяла. Костя врач. Значит, доступ к ядам иметь может. Отравил и любовника, и жену. Так ведь?

Следователь вдруг резко крутанул шеей, хрустнули позвонки.

– Если я сейчас скажу, что в стране хоккея нет, кругом одни бездари, только и способные миллионные зарплаты в Куршевеле пропивать? Как оно? Нормально? А что? Я целых две игры по телевизору видел. Все понял.

– Ладно, ладно, – тут же пошел на попятную Мухин. – Но я еще раз вам повторю. Я Костю сто лет знаю. Ну не мог он.

Усов посмотрел на него, поднял скованные руки, утер лоб.

– Спасибо, Гена. Виктория… похороны же нужно…

– Я обо всем позабочусь, Костя.

– До похорон еще дожить надо, – отрезал Хорхин. – Пока следствие не закончено, тело будет находиться в морге Следственного управления.

– У вас, в Воронеже?

Следователь промолчал. «Надеюсь, что не у нас, – угрюмо подумал он. – Надеюсь, что питерские заберут. И так дел как блох у Барбоски. Свою работу я выполнил. Что мог, то сделал. Сейчас с горе-отравителя показания возьму, и можно домой». Он окинул деморализованного задержанного, прикидывая, удастся ли получить чистосердечное или нет. Надо брать его тепленьким. Пока не очухался. Траванул жену в порыве злости, теперь будет терзаться. Самое милое дело с таких показания брать.

– Сейчас всем придется дать показания по факту гибели гражданки Усовой. Если есть кто-то, кто хочет сообщить важную информацию по этому делу, можете подходить, не дожидаясь своей очереди.

Хорхин уселся рядом с Усовым и расположил на коленях планшет с бланком протокола. Ручка поползла по бумаге. Недовольный гул пронесся по залу.

– Ну точно ночевать здесь придется!

– Да жесть!

– Сколько можно. Беспредел просто!

Мухин вышел вперед и громко, на весь зал, крикнул:

– Значит, так, оболтусы, кто еще раз вякнет, просидит на скамейке запасных до конца сезона. Разболтались они. Сидеть им тут надоело. А мне не надоело? А им? – он ткнул в сторону членов экипажа. – Нет, им выступить нужно! Гонор свой показать!

Парни потупились, стояли, поглядывая друг на друга, но с места никто не двинулся.

Жанна поежилась, она физически не выносила громкого шума, тем более шума ссоры. Судя по настроению Мухина, кричать он будет еще долго. Она попятилась и отошла подальше, к Алене, которая держала мужа за руку и ласково поглаживала ее.

– Не переживайте, – негромко сказала Алена. – Геннадий Павлович любит пошуметь. Главное, не мешать и дать пар выпустить. – Жанна пожала плечами. Но Алена вдруг улыбнулась. – Тоже не выносите, когда кричат? Я тоже. А Кириллу вон все равно. Он говорит, что даже не слышит. Думает о своем. Бедный Константин Венедиктович, я тоже не верю, что это он. Хотя ревнивый он, конечно, был ужас какой. Виктория все время жаловалась. Мы с ней дружили, – Алена скорбно поджала губы. – Ревновал из-за ерунды. На ровном месте. Иной раз просто за сказанное слово. Вот как на даче в тот раз у Геннадия Павловича. Тогда как раз новый фильм вышел, Вика и ляпнула, что главный актер ей там нравится. Как он кричал! Истерику просто устроил.

– Да ладно? – не поверила Жанна. – Из-за актера?

– Ален, хватит уже небылицы повторять, – Кирилл вышел из анабиоза. И Жанна поняла, что криков Мухина больше не слышно. Оторался. – Не так все было.

– Как не так? Я же была там и все видела.

– Ничего ты не видела. Ты с Палычем по саду ходила, он тебе свои цветочки показывал. А Вика не говорила, что ей актер нравится, она сказала, что мечтает хоть разок с таким мужиком переспать. Улавливаешь разницу?

Алена насупилась, муж, видно, нечасто возражал ей.

– Вика не так рассказывала.

– Конечно. Она просто невинная жертва. А муж у нее деспот.

Жанна быстро бросила взгляд на Кирилла. Парень