Чем больше говорил приятель, тем больше чародейка подозревала, что весь этот обстоятельный рассказ — лишь предлог, чтобы сопровождать ее на карнавал. Элла удивилась сперва, с чего это офицер не пригласил ее прямо, но потом махнула рукой. Общество Корака не тяготило, с ним было весело и интересно, танцевать он, по всей видимости, умел, а большего ей и не хотелось.

Он нарядился индюком. Яркий костюм, расшитый голубыми, розовыми, желтыми лентами, охровая маска с клювом и двухуголка под стать: обтянутая разноцветными кусочками ткани, приклеенными тонкими веточками и приделанным прямо надо лбом сочно красным шелковым маком. У него нашлась запасная маска для Эллы. Заметив, что демону, похищающему мужские сердца, бесполезно прятаться, он протянул чародейке широкую черную полоску из густого кружева с окантованными серебряной нитью прорезями для глаз.

Воодушевленная, Элла передумала переодеваться, напротив, отступила ненадолго от своих принципов и сотворила себе изящную розовую шляпку. Когда они вышли из дома Видия, она, стараясь подыграть Кораку, поинтересовалась, где именно разбойничье логово. Офицер улыбнулся и сообщил, что дело терпит до завтра.

Тмар встречал лето. Веселился и дышал полной грудью. В воздухе причудливо смешивались запахи моря, сирени и жаренного мяса. Солнце и не думало убегать за горизонт. Везде сновали разодетые люди, звучала музыка, играли артисты, зазывая на представления. Забегаловки щедро угощали пивом, город безропотно оплачивал все праздничные счета.

Корак, как и обещал, вел Эллу танцевать. Они миновали улицу с несколькими закрытыми магазинчиками, свернули в узкий переулок, прошли мимо святилища Латасара и вышли на центральную площадь. Здесь, прямо у стены дома Крута, расположился большой оркестр заезжих музыкантов. Они слаженно и задорно играли веселую мелодию. Офицер бережно сжал руку спутницы и увлек ее в толпу танцующих.

Чародейке казалось, вот-вот и она потеряет разум от происходящего. Творилось что-то непонятное, немного пугающее, но великолепное одновременно. В череде мелодий, костюмов, масок, смеха, в смеси ароматов с запахом разгоряченных тел было что-то сродни заклинанию. Сила будто прошивала каждую частичку тела и норовила вырваться наружу. Странная, древняя и яркая. Неоднородная, как Полотно мирозданья в Обители нитей демона Тэона. И жгучая, как лава в жерле Горла богов. Элла закрывала глаза и, наслаждаясь происходящим, двигалась в такт музыки. Она уже давно не обращала внимания ни на Корака, ни на остальных людей, тут на площади были только двое: Элла и щедро одаряющий силой Тмар.

Пьянящее ощущение отступило на закате. Чародейка снова почувствовала тепло руки спутника и прикосновения тех, кто оказывался рядом в хороводе. Благодарно улыбнулась Кораку, приятно, что офицер составил ей компанию, тот подмигнул в ответ и крепче сжал ее ладонь.

Музыканты перестали играть лишь с наступлением темноты. Толпа расползлась, кто куда. Офицер вызвался проводить Эллу и чародейка, смеясь, согласилась. Забавляло, как Корак изо всех сил делал вид, что на праздник он ее не приглашал.

Офицер предложил ей руку и Элла благосклонно оперлась на нее. Они обошли святилище Латасара и свернули в узкий переулок. В темноте между домами Корак неосторожно шагнул и споткнулся о неровную брусчатку. Элла с ловкостью акробата удержала спутника от падения и тут же оказалась в его объятиях. Руки мужчины крепко удерживали ее в неприличной близости, тепло его тела обжигало. Он поднял маску, как рыцарь забрало, и прошептал.

— По-моему, сейчас самое время вернуть мне поцелуи, которые ты обещала.

Элла посмотрела на Корака. Вдохнула аромат мяты, приправленный запахом свежего пота. В отсветах фонаря в конце переулка трудно было разглядеть лицо офицера. Но мысль о поцелуе сегодня не вызывала ни страха, ни отторжения. Чародейка закрыла глаза и привстала не носочки, остальное мужчина сделал сам. Запустив пятерню в рыжую шевелюру, он склонился над спутницей и жадно накрыл ее губы своими.

Она ответила не сразу, нерешительно и вяло, но Кораку хватало своего огня. Он будто забыл, что речь шла лишь о двух поцелуях. Прижимал женщину к себе, гладил ее спину и бедра, нежил губами ее лицо, шею. Чародейка чувствовала его желание, его безумство, его жажду и не отвергала притязаний. Позволяла ласкать себя, мыслями блуждая где-то далеко.

Губы Корака были мягкими и теплыми, Элла помнила, что поцелуи Авара, пока тот не распалился, казались чуть прохладными. Руки офицера алчно изучали ее тело, блуждали, где придется, а бывший жених безошибочно угадывал, что ей надо именно сейчас и не раздражал беспорядочными движениями. Блондин был здесь, с ней, а желтоглазый, вероятно, наслаждался первой брачной ночью в компании великолепной супруги. Элла открыла глаза. Ошпаренные кони! Довольно!

— Корак, остановись, хватит! — приказала она. — Я не намерена продолжать.

— Прости, — офицер отстранился, но из объятий не выпустил. — Ты так хороша…Я просто голову теряю.

— Отведи меня домой, — Элла высвободилась и по-деловому взяла Корака под руку. — Это я виновата, не стоило давать повода думать, что между нами что-то может быть.

— Я бы не был столь категоричен, — офицер обнял ее за плечи. — Мне надо уехать завтра утром, но когда я вернусь, займусь тобой серьезно. Тогда, думаю, ты заговоришь по-другому.

— Верю, — тяжело вздохнула Элла. — А сейчас, я хочу домой.

— Уже идем, — отмахнулся Корак, не переставая обнимать спутницу.

Они дошли до дома Видия без происшествий, Элла позволила офицеру чмокнуть себя в щеку на прощание и убежала. В "уютном тупичке" оказалось темно и пусто. Ладра не было. Чародейка вздохнула, не хотелось оставаться в одиночестве. Разулась, зажгла свечи и посмотрела в окно. Равнодушная луна да одинокие фонари освещали сад. От вечернего ветра шелестела листва, где-то пел соловей. Странно, днем Элла не видела поблизости этих птиц, только соек, чье гнездо было прямо под окнами.

Она с легкой ненавистью посмотрела на вместилище воспоминаний и укорила себя за малодушие в тот далекий вечер. Казалось, поплачь она сейчас, стало бы легче. Взяла бутыль в руки, но тут же вернула на тумбу, держать в руках ее было невозможно, обжигало пальцы. Разбить бы стекляшку вдребезги, только не поможет. Ничего уже не вернешь.

Почти неслышно в комнату вошел Ладр. Мальчишка улыбнулся, поставил свечу на стол и протянул Элле плитку ириса. Такую, как она любит, без изюма, орехов, вишни, пудры и подобной чепухи. Большая и страшно дорогая редкость.

— Угощайся. Сегодня Тума заплатила мне за работу, я решил, ты должна получить свой процент.

Чародейка вдохнула сладковатый запах и улыбнулась:

— А кто разрешил тебе тратить мой процент по своему усмотрению?

— Не хочешь, верни, — обиделся мальчишка, ухмыльнулся и протянул руки за плиткой. Элла поспешно убрала ирис подальше. Ладр невозмутимо продолжил. — Я подумал, Корак расстроит тебя, и понадобится утешение. Лавку с вкусностями уже закрыли, но великая сила мужского обаяния, а также мелкая монета открыли предо мной врата в мир сладких грез.