– Ваше величество, я поверю в возможности особых порошков, – подчеркнув слово «особых», ответил тот, к кому он обращался, – когда на моих глазах проведут не один и не два, а десять таких экспериментов. Пока же мы не видим даже получившегося золота, а лишь людей, рассказывающих нам об этом. Не сочтите за вольность, ваше величество, но рассказчик и из меня самого, как говорят, недурной, а вот извлекать золото я умею лишь на словах.

И он бросил на меня насмешливый взгляд.

Я и сам большой насмешник, но счел за лучшее убраться подальше сразу после разговора. Цели своей я достиг: император запомнил меня не просто как «помощника великого Джона Ди», но как самостоятельного ученого. Зерно было брошено в почву, оставалось ждать благоприятной поры для всходов.

В преддверии своего счастливого часа я обустроил жизнь так, чтобы получать удовольствие от нее в полной мере. Еда, вино и женщины – вот что интересовало меня в первую очередь. Еда в Богемии оказалась отменной, не чета английской, ибо местные жители – большие мясоеды, знающие толк в приготовлении дичи – хоть лося, хоть вепря. Что же касается вина, то я предпочел ему местное пиво. Вот уже больше сотни лет, как все пивоварни освобождены от налогов, и оттого число их растет с каждым годом. Я основательно раздался вширь на здешних харчах, и Молли временами позволяет себе подшутить надо мной.

Молли – это моя служанка. Ее привела ко мне хозяйка постоялого двора, что находится неподалеку от моей башни. Я как раз искал прислугу, но мне попадались сплошь плешивые беззубые старухи, при одном взгляде на которых сводило скулы, словно от кислого яблока. Условий я ставил не так уж много: чтобы постель оставалась чистой и в комнаты можно было зайти, не боясь испачкаться. Кухарка мне не требовалась. Как видите, я проявил себя не слишком взыскательным. А плату между тем положил неплохую! Жизнь научила меня, что жадничать со слугами обойдется в конце концов себе дороже, а то и выйдет боком.

Уж не знаю, что случилось в тот год с пражскими служанками, да только ни одна из них мне не подходила. Одну за другой я выпроваживал глупых теток прочь, едва сдерживаясь, чтобы не швырнуть в очередную безрукую дурищу чем-нибудь тяжелым. Дольше прочих продержалась у меня крепкая деваха, похожая на корову, сперва проявившая себя расторопной, но затем чем-то разозлившая меня. Не вспомню, в чем была причина – кажется, меня вывело из себя неизменно одинаковое выражение ее туповатого лица. Этого оказалось достаточно, чтобы выставить ее вон.

Я уже отчаялся найти себе прислугу по вкусу, как вдруг ко мне заявилась Марта, хозяйка постоялого двора, толстая бойкая баба с хитрыми глазами. Она тащила за руку молодую женщину, одетую опрятно, но очень скромно – так одеваются бедняки на той стороне Влтавы.

– Господин Келли, вы, помнится, говорили, что не можете найти прислужницу? – с порога начала она. – Так я вам ее разыскала! Вот, полюбуйтесь на нашу Молли Сайрус! Она как раз то, что вам надо. Молли для вас и полы помоет, и поесть сготовит, и все сделает так проворно, что и мигнуть не успеете! Я-то знаю, что говорю, она у моего брата работала. Да вы посмотрите на ее руки – это руки трудолюбивой женщины!

Марта расхваливала бедняжку словно товар на базаре, нимало не стесняясь ее присутствия. «Товар» стоял, потупив глаза, но пару раз я поймал брошенный на меня быстрый изучающий взгляд, и это мне понравилось: похоже, она не так глупа, как ее предшественницы.

Девица была аппетитненькая и сдобная. Из лифа выпирали полукружья грудей, и я сглотнул слюну, вспомнив о том, что уже неделю обходился без женщины. Предложение Марты стало казаться все заманчивее, но сперва предстояло узнать цену.

– Сколько ты хочешь, крошка? – спросил я у девицы.

Марта не дала ей ответить, тут же назвав сумму. Цена была подходящей, и я уже готов был согласиться, но тут толстуха прибавила, что и она не прочь получить свою долю. Как же иначе, ведь ей пришлось приложить столько усилий, чтобы помочь своему знаменитому на всю Прагу соседу! Она обегала всех знакомых в поисках хорошей служанки для меня! Неужели же я откажусь вознаградить ее за старания?!

Я только усмехнулся в ответ, но Марту было не остановить. Лесть изливалась из нее пополам с жалобами на бедственное положение. Пока она чесала языком, я разглядывал служанку. На щеках ямочки, возле ушей вьются мелкие кудряшки, почти пушок… Губки пухлые, розовые, и сама эдакий бутончик – конечно, давным-давно сорванный, но все равно ароматный.

– Она и рукодельница! – продолжала хозяйка. – Вы только взгляните, господин Келли, что за вышивка на ее чепце!

С этими словами она подтолкнула ко мне служанку, и та, приблизившись, покорно наклонила голову, чтобы я мог рассмотреть вышивку на льне. Груди ее всколыхнулись в одном шаге от меня, и я подумал, что тут и правда есть на что посмотреть!

– Сперва давай поговорим, – сказал я. – Ты нездешняя, верно? Тут не принято называть детей такими именами.

– Можно сказать, что уже и здешняя, за столько-то лет, – ответила она. Говор у нее оказался совсем простонародный, но голосок звучал приятно, без визгливости. – Маменьку мою сюда отец привез, она была белошвейкой в Доркинге. Только здесь она долго не прожила, родила меня да скончалась. Упокой Господь душу ее!

Она набожно перекрестилась.

– А твой отец?

– Я его давно не видела, – был дан уклончивый ответ.

– Что ты умеешь, Молли?

Она подняла на меня черные глаза, в которых блеснул огонек:

– Все, что угодно вашей милости.

Мгновение я смотрел на нее, пытаясь понять, была ли заложена двусмысленность в ответе или же девица всего-навсего слишком простовата.

– Стирать, убирать, готовить, чинить одежду, – начала перечислять она монотонным голосом, но я прервал ее:

– Хорошо, договорились. Будешь приходить трижды в неделю, начинать можешь завтра с утра.

Марта тут же подскочила к нам, оттерла в сторону Молли и принялась стрекотать, выпрашивая у меня вознаграждение за труды. Я расщедрился на несколько монет, и толстуха громко возблагодарила господа бога за то, что у нее такой сосед. Мне изрядно надоела ее болтовня, поэтому я выпроводил Марту, а вместе с ней, к некоторому моему сожалению, ушла и новая служанка, пообещав прийти завтра с утра и навести порядок в моей берлоге.

Так я обзавелся прислугой и, надо сказать, ни разу не пожалел о своем выборе.

Как я и предполагал, Молли оказалась шустрой бабенкой. На другое утро она прибежала чуть свет и к полудню вычистила башню так, что я едва узнал комнаты, в которых провел к тому времени пару месяцев. Не стесняясь меня, она сдвинула чепец на затылок, открыв моему взгляду кудрявые черные волосы, и засучила рукава. Раскрасневшаяся, с каплями пота, выступившими над верхней губой, Молли была до того хороша, что я передумал уходить по делам и остался в башне, исподтишка наблюдая за ней.

Она не смотрела на меня, делая вид, что целиком поглощена делом, но я чувствовал, что ей приятен мой интерес. Те, кому не нравится, когда на них жадно смотрит мужчина, не поправляют без конца волосы, не приоткрывают рук и не задирают, будто случайно, юбку выше щиколоток. К концу уборки она так виляла пухлым задом, что я не выдержал и без долгих церемоний потащил ее в постель.