Бисмарк, с которым русский агент встретился в Берне, сказал ему: «У русских одно преимущество перед нами на Черном море — это «Мария». Постарайтесь убрать ее. Тогда наши силы будут равны, а при равенстве сил мы победим».

На запрос «Шарля» в петроградский Департамент полиции он получил распоряжение принять с некоторыми оговорками предложение об уничтожении русского линкора. По возвращении в Петроград агент был передан в распоряжение военных властей, однако связь с ним не была восстановлена. В результате такого бездействия были утеряны контакты с германской разведкой, на очередную встречу с которой агент должен был выйти через два месяца в Стокгольме. Еще через некоторое время «Шарль» узнал из газет о взрывах на «Императрице Марии». Отправленное им в связи с этим событием письмо в департамент полиции осталось без ответа.

Следствие по делу арестованных в Николаеве германских агентов было закончено в 1934 году. Вызывает недоумение и легкость наказания, понесенного Верманом и Сгибневым. Первый был выдворен за пределы СССР в марте 1934 года, второй — приговорен к 3 годам лагерей. Собственно, чего же недоумевать?! Они уничтожали ненавистный царизм!

В 1989 году оба они были реабилитированы. В заключении органов юстиции говорится, что Верман, Сгибнев, а также Шеффер (который понес самое тяжкое наказание — был приговорен к расстрелу, хотя сведений о приведении приговора в исполнение не имеется) подпадают под действие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв политических репрессий, имевших место в период 30—40-х и начала 50-х годов».

А что же стало с останками некогда мощного боевого корабля Черноморского флота?

Член комиссии по расследованию причины гибели «Императрицы Марии» А. Н. Крылов был назначен председателем организованной при Морском техническом комитете комиссии по подъему линкора. Необходимо было загерметизировать отсеки корабля и подать в них сжатый воздух, заставить всплыть судно вверх килем. Затем в доке, загерметизировав полностью корпус, на глубокой воде, поставить корабль на ровный киль.

Работы в соответствии с предложенным проектом продвигались успешно. К концу 1916 года все кормовые отсеки были отжаты, и корма всплыла на поверхность. Полностью линкор (вернее, то, что от него осталось) всплыл 8 мая 1918 года.

Гражданская война, интервенция, послевоенная разруха заставили забыть об «Императрице Марии». Корабль находился в доке на деревянных клетках-опорах кверху днищем. В 1923 году корпус линейного корабля из-за подгнивших опор просел, дав прогиб; док из-за повреждений оказался затопленным. На время исправления дока корабль поставили на мель у входа в бухту, а в 1926 году его разобрали на металлолом. Позднее подняли и артиллерийские башни корабля, артиллерийские 305-мм орудия которого продолжили свою боевую службу. В 1941–1942 гг. их установили под Севастополем на 30-й батарее береговой обороны во время штурма города. Они нанесли немалый урон наступавшим гитлеровским войскам. Только 25 июня 1942 года, штурмуя 30-ю батарею, враг потерял убитыми и ранеными до тысячи человек.

Так закончилась боевая биография корабля, погибшего по «неустановленным причинам».

Свое имя и героическое прошлое «Императрица Мария» унаследовала от флагманского корабля адмирала П. С. Нахимова. Парусная «Императрица Мария» возглавляла русскую эскадру в знаменитом Синопском сражении 18 ноября 1853 года, вписавшем еще одну достойную страницу в летопись славных побед Андреевского флага. Линкор «Императрица Мария» достойно нес боевую вахту в1915 —1916 гг., приумножая славу своего предшественника.

И у обоих кораблей всего лишь один год службы и общее место гибели — родная Севастопольская бухта. Почему парусная «Императрица Мария» легла на дно бухты, известно. В августе 1854 года ее затопили, чтобы преградить вход в Севастопольскую бухту англо-французской эскадре. Что заставило линейный корабль «Императрица Мария» погрузиться в воды Черного моря, до сих пор остается загадкой.

В старину зачастую прозвища становились фамилиями, а если бы не так, то, возможно, русский гений Александр Сергеевич Пушкин звался бы по-другому. И в самом деле, в середине XIV века жил на Москве Григорий Александрович Морхинин по прозванию Пушка. За что дано было ему это сугубо военное, артиллерийское прозвище, трудно сказать. Замечательный ученый, написавший книгу «Род и предки А. С. Пушкина в истории», С. Б. Веселовский в древних бумагах ответа на этот вопрос не нашел. Говоря о том, что прозвища бывали меткой характеристикой того или иного лица, Веселовский сообщает о Григории Пушке: «В середине XIV в. в Москву стали проникать сведения об изобретении огнестрельного оружия, для определения которого на основе русских корней «пыл» и «пых» было образовано новое слово «пушка». Оправдывалось ли какими-либо личными чертами характера Григория Морхинина применение к нему прозвища Пушка, сказать невозможно, так как прозвища нередко давали с детства и без всякой связи с личными качествами человека».

У Григория Пушкина было пять сыновей—Александр, Никита, Василий, Федор, Константин. От них пошли все Пушкины на Руси с прибавлением к фамилии других имен — Бобрищев-Пушкин, Мусин-Пушкин, а дочери потомков Григория Пушки, выходя замуж, роднили Пушкиных со многими боярскими и дворянскими родами. Ветвь генеалогического древа, начавшаяся от Константина Пушкина, ведет нас к последнему году XVIII века, когда в Москве родился Александр Пушкин.

Этот экскурс в историю рода не случаен. Поэт дорожил всеми родственными связями, как бы далеко ни отстояли они от ствола.

Пушкин и сам признавался:

Вот почему, встречая в летописях Сибири то и дело фамилию Пушкин, начинаешь думать: а КТО это такой? А как соотносится его судьба с судьбой поэта?

Известно, что прямой предок Пушкина был воеводой в Тобольске. Александр Радищев по пути в место ссылки (селение Илимск Иркутской губернии) несколько месяцев прожил в Тобольске—древней столице Сибири и писал: «До приезда сюда известного Пушкина за столом все пивали из одной кружки и едали из одной чашки».

В «Иркутской летописи» П. И. Пежемского, созданной в середине XIX века и выпущенной в свет Восточно-Сибирским отделом императорского Русского географического общества в 1911 году, упоминается, что 1 июля 1719 года прибыл для производства следствия в Иркутске и за Байкалом лейб-гвардии капрал Максим Пушкин. В летописях, составленных другими именитыми гражданами города, добавляется, что он прибыл из Тобольска по указанию генерал-майора Ивана Лихарева «с товарищи».