– Очень удачный день – во всех смыслах. – С присущей ему грацией он указал на дверь в утреннюю гостиную. Вместе они вошли внутрь.

– Ох! – Джеффри широко зевнул. – Как же я устал! Выжат как лимон. Лучше пойду наверх.

Филипп кивнул и поставил кий на подставку:

– Да, пожалуй. А то заснешь еще, и тогда мне придется за ноги волочить тебя по лестнице.

Джеффри усмехнулся:

– Я бы ни за что не рискнул доставить вам такие трудности, милорд. Доброй ночи! – Он вежливо кивнул и вышел, прикрыв за собой дверь.

Блуждающий взгляд Филиппа упал на стойку с графинами у противоположной стены. Он пересек комнату и налил себе щедрую порцию бренди. Задумчиво повертел стакан в руке, открыт французские окна – от пола до потолка – и вышел, засунув свободную руку в карман. Мерными шагами он прогуливался по террасе.

Вокруг было очень тихо. Его фамильный дом, его – и только его! – поместье мирно отдыхало под покровом темноты. Из-под облаков озорно выглядывали звезды; полное безмолвие – такое знакомое, успокаивающее – с готовностью приняло его в свои объятия. Все уже давно разошлись по комнатам, чтобы отдохнуть после довольно хаотичного дня. Как и Джеффри, Филипп тоже чувствовал, будто из него выжали все соки, но он слишком тревожился, чтобы спокойно уснуть в своей постели.

Эмоции и переживания этого дня захватили его. Это были абсолютно новые ощущения, чтобы Филипп мог просто выбросить их из головы, и слишком сильные, чтобы можно было их проигнорировать. Стремление защитить, ревность, тревоги – он редко когда испытывал нечто подобное.

Ко всему этому примешивалось сильное раздражение от того, что его заставили делать что-то, чего он делать совершенно не хотел.

Все это было ново – и странно.

Он сделал большой глоток бренди.

Не было смысла притворяться. Он точно знал, что, будь на месте Антонии какая-то другая женщина, он точно нашел бы способ отвертеться от участия в празднике – и был бы уже далеко, вне досягаемости для женских капризов.

Но он остался.

Филипп залпом осушил стакан и с удовлетворением почувствовал, как напиток ударил в голову. Видимо, для титулованных особ мужского пола это и есть цена достижения тридцати четырех лет.

Два дня спустя Филипп стоял в библиотеке и задумчиво смотрел из окна на залитый солнечным светом сад. Дело, которое задержало его в доме в такой прекрасный день, было наконец завершено; позади него стоял дворецкий Бэнкс и деловито шуршал бумагами.

– Я передам ваше предложение поверенному миссис Мортиндэйл, милорд. И только Бог знает, примет ли она его, – сварливо произнес Бэнкс. – Смиджинс сделал все возможное, чтобы убедить ее. Мне уже кажется, что она никогда не поставит свою подпись.

Взгляд Филиппа блуждал по лужайкам; он все размышлял о том, куда снова подевалась Антония.

– Она обязательно подпишет. Ей просто нужно время, чтобы обдумать сделку. – Бэнкс недоверчиво фыркнул, и Филипп обернулся к нему. – Спокойно, Бэнкс! Дальняя ферма никуда не денется. Она со всех сторон окружена моими землями, и вряд ли найдется много желающих, чтобы сделать мне встречное предложение. А если это все-таки случится, убедись, чтобы их условия соответствовали моим.

– Да знаю я, – проворчал Бэнкс. – По правде говоря, ее предложение лучшее. Нас задерживают только ее ничем не подкрепленные женские колебания, ничего больше!

Филипп приподнял брови.

– К сожалению, от женщин следует этого ожидать.

Бэнкс неодобрительно пробормотал что-то себе под нос и вышел.

Бросив последний долгий взгляд на сад, Филипп вышел проводить его.

Девушки не было в розовом саду. Обычный сад тоже был пуст. Безлюдная пионовая аллея, казалось, дремала под надзором ласкового полуденного солнышка. Садовые дорожки дарили прохладу и словно манили прогуляться, но никто не откликнулся на их приглашение. Прищурив глаза, Филипп остановился в тени кустарника и задумался. Наконец, он что-то буркнул себе под нос и двинулся по направлению к дому.

Он выследил ее – она оказалась в буфетной.

Антония взглянула вверх и удивленно моргнула, когда барон вошел в тускло освещенную комнату.

– Добрый день. – Она помедлила, оглядывая полки на стенах, уставленные всевозможными бутылками и банками. – Вы что-то ищете?

– На самом деле да. – Филипп наклонился над скамьей, где работала девушка. – Вас.

Антония широко раскрыла глаза и посмотрела на растения, с которыми возилась практически весь день.

Я…

– Я очень скучал по вас, дорогая. – Филипп выгнул бровь, когда Антония подняла голову; она снова попалась в ловушку его взгляда. – Может быть, вы устали от верховой езды?

– Нет, конечно нет. – Антония моргнула и опустила взгляд. – Я просто устала из-за праздника.

– И ничего не болит после столкновения с мисс Миммс?

– Нет. Заработала небольшой синяк, вот и все. – Она собрала в охапку подрезанные травы и бросила в большую миску. – Он уже почти прошел.

– Рад это слышать. Мы с Бэнксом закончили работу раньше, чем я предполагал. Хотите рискнуть прокатиться на моих серых?

Антония размышляла об этой заманчивой перспективе, пока щеткой чистила руки. Очень соблазнительно. И когда-нибудь ей все равно пришлось бы сделать этот шаг – и испытать себя на совершенно новом поприще.

– Если все пойдет как надо, – продолжал искушать ее Филипп, – я даже продемонстрирую вам основы владения хлыстом. – Приподняв брови, он встретился с ней взглядом.

Антония не упустила слабый намек на вызов в его глазах. Она не знала, о чем он думал на самом деле. Но единственным способом проверить в действии свою поспешно возведенную защиту было провести какое-то время в его компании. Риск, конечно, но вполне оправданный.

– Замечательно, – энергично кивнула девушка и встала на цыпочки, чтобы дотянуться до высокого окна.

Филипп с облегчением выпрямился.

– Сегодня замечательная погода – вам понадобится только шляпка. – Взяв ее за руку, Рутвен потянул Антонию к двери. – Я подготовлю лошадей, пока вы за ней сходите.

Антония моргнуть не успела, как очутилась у лестницы. Освободив руку, она бросила красноречивый взгляд на своего предполагаемого учителя и с поистине царственным видом направилась в свою комнату за шляпкой.

Десять минут спустя они уже сидели в карете, серые шли спокойным шагом.

Поездка к ближайшей деревне Фернхёрст прошла без происшествий; Антония все не могла понять, какую цель преследует Филипп. Грациозно развалившись на сиденье, тот большую часть пути молчал. Рутвен был в полном согласии с миром, в голове не блуждало ни единой мысли. После превосходного обеда он просто наслаждался лучами яркого солнышка; приятное тепло лениво растекалось по его телу.