– Это снова он! Привет, полосатик. Ты очень ласковый, правда?

Я подбежал к ней и принялся тереться о ее ноги.

– Смотри-ка, да он и правда совсем ручной, – промурлыкала Ширли и наклонилась, чтобы меня погладить. – И совсем молоденький, Джин, почти котенок. Может, он и не дикарь вовсе?

– Ты посмотри только, в каком он состоянии. Явно бывал в переделках, шерсть всклокочена и ужасно выглядит. Бедняжка, досталось тебе. Как же получилось, что ты совсем ручной? – добавила Джин, когда я заурчал от удовольствия (ведь меня наконец погладили!).

– Я не бродячий! Я домашний, я потерялся, – мяукал я и тыкался головой ей в руку.

– Может, это чей-то потерявшийся питомец, – произнесла Ширли, как будто не слышала, что я ей только что говорил.

– Не знаю, – ответила Джин, глядя на меня с сомнением. – Может, он и был когда-то домашним, но все равно давно уже живет на улице.

– Видно, кто-то его подкармливает. Хотя, возможно, он охотится на мышей и птиц…

– Или живет на свалке с другими бродячими кошками и помогает отгонять этих проклятых чаек, – подхватила Джин, но добавила со смехом. – Нет, Ширли, трудно представить, чтобы этот малыш гонялся за чайками, как другие кошки!

Я почувствовал себя оскорбленным. Плохо они меня знают! У меня получается не хуже, чем у остальных! Но я не стал задерживаться надолго – слишком беспокоился, что Большой проснется и начнет меня искать.

Можно представить, как он рассердится, узнав, что я не только общаюсь с чужими людьми, но еще и позволяю им себя гладить. Но на сердце у меня стало немного легче оттого, что я подружился с этим женщинами, и я был готов возвращаться сюда при первой же возможности.

К тому же я получал от них ценную информацию: узнавал, что говорят о нас люди. Вообще-то, именно благодаря им я и вернулся домой, к семье. Но это уже другая история, к тому же я вижу, младшие котята уже клюют носом. Давайте-ка сейчас прощаться, а завтра я продолжу рассказ.

Привет всем, с добрым утром. Все, надеюсь, выспались и взбодрились? У всех хвост морковкой? Нет? Это почему же? Ах, тебе не спалось, Уголек? И тебе, Оливер? Нэнси? Никто из вас не мог уснуть?.. Волновались за меня, не терпелось узнать, как же я попал, наконец, домой? Что ж, сочувствую. Так представьте, каково же было мне лежать без сна ночь за ночью в щели между кирпичами, бок о бок с храпящим Большим. В чем-то я, пожалуй, немного стал похож на дикарей, привык к их жизни, но никогда не смог бы привыкнуть обходиться без мягкой, уютной постельки. Вы и сами не понимаете, какие вы счастливчики! Я вот научился ценить то, что дала мне жизнь, поверьте.

И еще одно беспокоило меня в те долгие, бесприютные ночи, когда я не мог спать от тоски по дому и тревоги о будущем, – мысль о том, что моя семья привыкнет жить без меня. Кэролайн, возможно, обо мне уже забыла. А что, если они перестанут меня ждать и решат завести другую кошку? Увидели бы они меня сейчас – наверное, даже и не узнали бы. Ведя такую суровую жизнь, я, конечно же, сильно изменился. Мало того, что после той памятной драки я был весь покрыт шрамами и прихрамывал, я еще и сильно исхудал. В то же время я окреп и подтянулся, но из-за непривычной диеты шерсть у меня потускнела, хоть я и не пренебрегал личной гигиеной и удивлял своих новых приятелей привычкой умываться после каждой еды. Не забывайте, однако, что рядом не было людей, которые позаботились бы о моей шубке и вычесали ее щеткой. Разумеется, я ни с кем не обсуждал свою внешность – парни просто подняли бы меня на смех, – но с тревогой думал о том, что, возможно, успел даже подхватить блох. Ведь все коты из нашей шайки постоянно щелкали зубами и чесались. Что ж, приходилось смириться с неизбежным, но я не раз с сожалением вспоминал, как брыкался и отбивался, не давая Джулиану и Лоре обрызгать мне шею жидкостью против насекомых. Что и говорить, всем нам следует больше ценить то, что делают для нас наши люди (хотя мы, кошки, разумеется, предпочитаем думать, что можем обойтись без них). Я на горьком опыте убедился, что это не так. Раньше я тоже был уверен, что люди нуждаются в нас больше, чем мы в них, но – мне трудно это произнести, а вы можете мне не поверить – не исключено, что на самом деле все совсем наоборот.

Было и еще кое-что, чего мне очень не хватало – игр и забав. Хотите верьте, хотите нет, но, как ни странно, взрослые бродячие кошки не играют. Их жизнь слишком трудна и полна опасностей, они постоянно заняты поиском пропитания. Ах, да не плачь ты, Табита. Просто они не знают другой жизни. Никогда люди не ложились рядом с ними на мягкий пушистый ковер, не катали для них мячик, не щекотали их, никто никогда не дарил им игрушечную мышку, набитую кошачьей мятой… Ну вот, что-то вы совсем загрустили… Продолжу-ка я свой рассказ. Я просто хотел, чтобы вы поняли: мне всего этого не хватало. Не хватало беспечности, чтобы резвиться на солнышке, гоняться за своим хвостом или за тенью, ловить порхающих бабочек. Я ведь был тогда еще не совсем взрослым. Теперь вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил, что мне пришлось рано повзрослеть.

День за днем мы с уличными котами обходили улицы Мэддитона, но надежда найти район, где я жил со своей семьей, постепенно таяла. Я знал, что должен найти моих людей, пока они не вернулись в Малый Брумфорд. Если не успею – все будет потеряно. Как, по-вашему, я смог бы тогда к ним вернуться? Но все осложнялось тем, что я представления не имел, сколько прошло времени, и подозревал, что они могли уже уехать. Даже если Кэролайн меня не забыла, мучительно было думать, что она так же тоскует по мне, как я по ней. А что если опасения подтвердились и ее болезнь снова вернулась? А вдруг рана на голове оказалась такой ужасной, что ей не сумели помочь в больнице? Я отчаянно мяукал, представляя, как Кэролайн лежит в кровати, стонет от боли, а меня нет рядом, чтобы утешить. Даже если моей семьи уже нет в Мэддитоне, решил я, все равно нужно продолжать поиски дома – единственной ниточки, связывающей меня с ними. А что еще мне оставалось?

– Я уже начал забывать, как выглядел наш летний дом, – грустно признался я как-то Большому. – Теперь я даже не уверен, что узнаю его, если увижу.

– Если хочешь, оставайся с нами, – радушно предложил он. – С тобой легко ладить. Я даже подумать не мог, что так будет, когда мы впервые встретились. Теперь-то ты почти один из нас.

Это было очень любезно с его стороны, и в знак благодарности я потерся носом о его морду, хотя и не был уверен, что Большой и правда так думает. Ведь как я ни старался, мне не удавалось приспособиться к их образу жизни – я не мог преодолеть брезгливость и привередливость, по-прежнему разговаривал «культурно» и не разделял их интереса к кошкам. А главное, несмотря на дружескую поддержку Большого и парней, несмотря на то что я постепенно менялся, становясь все больше похожим на моих товарищей-дикарей и все меньше – на домашнего котенка, которым был раньше, у меня не было никакого желания навсегда остаться на улице. Я мечтал оказаться дома. Хотел вернуться к прежней жизни. Но, к несчастью, не знал, как это сделать.