на ее лице быстро сменяет хитрая улыбка, и она продолжает рассказ, который уже не имеет смысла. Моих напряженных плеч касаются горячие ладони, дыхание проносится по шее и затылку:

– Как же медленно ты пьешь чай. Поставь, пожалуйста, этот чертов стакан.

Напрягаю пальцы, нервозность так и подмывает сделать гадость и плеснуть чаем в самодовольную моську, но благоразумие все еще при мне. Игра началась. Послушно опускаю стакан на стол, непривычно нежный голос ласкает слух:

– Умница, теперь расслабься. На нас все смотрят, а ты выглядишь так, будто я тебе расправой угрожаю.

Делаю серию спокойных вдохов и выдохов и медленно оборачиваюсь. Темные глаза смеются, запах лимонной конфеты щекочет нос. Елисей что-то рассказывал мне про личное пространство, а теперь нагло влез в мое. Нормальный такой поворот. И что это у него на подбородке? Синяк?

– Лана, сделай лицо попроще.

Сжимаю зубы, нервно втягивая воздух. Елисей наклоняется еще ближе.

– Нам никто не поверит, ты все портишь.

– А ты мне не помогаешь, – сбивчиво шепчу в ответ.

– Представь, что я сказал что-то приятное, и улыбнись.

– Это за гранью моей фантазии.

– Тогда придется вернуться к первоначальному плану и поцеловать тебя прямо сейчас.

Угроза вышибает все мысли из головы. Перед глазами его губы, растянутые в насмешке. Нет! Не так! Мой первый поцелуй не будет фиктивным! Поднимаю руку, легким движением смахивая со лба Елисея челку, и выдавливаю лучшую улыбку, на которую сейчас способна.

– Вот так?

– Ага, – довольно отвечает он. – Теперь немного поболтаем. Как дела?

– Через три часа станут чудесно, а пока не очень.

– И что же такого хорошего случится через три часа?

– Ты выполнишь мое условие.

– Детали которого ты мне все еще не сказала?

– Это сюрприз.

– Ненавижу сюрпризы.

– Не повезло тебе, – хмыкаю я.

– Лана, не беси меня.

– Ты же хочешь, чтобы я улыбалась? Это единственный способ.

– Хорошо, – с пробирающим до мурашек холодом произносит он, и его губы касаются моей щеки мимолетным поцелуем. – Встретимся у входа после шестого урока.

Елисей отходит от нашего стола и покидает столовую. Только сейчас замечаю, насколько здесь тихо. Отворачиваюсь и дрожащими пальцами обхватываю стакан с чаем, словно это единственный якорь, который может удержать меня от панической атаки. Разговоры возобновляются, стучат столовые приборы.

– Тише, боец, – приговаривает Катя. – Не смотри по сторонам.

– Я сейчас отключусь.

– Знаю, но нужно держаться.

– Он поцеловал меня.

– И это было мило. Вы отлично смотритесь.

Жадно допиваю чай, лицо горит, а крошечное местечко на правой щеке пощипывает, как от ожога. А что, если вся операция выйдет мне боком? Вдруг только я влюблюсь по-настоящему? Что мне потом делать со всем этим?!

– Лана…

– Что? – резко спрашиваю я.

– Ты забыла про…

– Я забыла как дышать!

– Идем отсюда скорее, – говорит Катя, собирая посуду на поднос. – Кое-кто уже мечтает кинуть в тебя нож.

Глава 8

Предплечья все еще гудят от крепкой хватки Кати, а в ушах гремит ее серьезный голос: «Ты справишься! Помни о правилах и будь мягче!» Если я буду хоть чуточку мягче, то растекусь лужицей липкого желе прямо сейчас, поэтому принимаю решение быть спокойной и расслабленной, как тибетский монах. «Сколько бы ветер ни ярился, гора не склонится перед ним». Да уж, пока что единственный булыжник у нас Елисей, ну а я ветер, который бездумно меняет направления, не понимая, куда ему нужно.

Толкаю парадную дверь и выхожу в школьный двор, блуждая взглядом по лицам. Веселые, уставшие, задумчивые, а вот и то самое, наполовину скрытое дурацкой темной челкой. Елисей стоит у забора в компании генеральской свиты, руки в карманах тонкой куртки, голова опущена. Витя и Рома шутливо толкают друг друга, Вероника смеется, а Настя, конечно же, не сводит глаз со скучающего Елисея. Не может быть! Она закусила губу! Неужели и ей кто-то планы по завоеванию пишет? Ну уж нет, подруга, ты в пролете.

Неторопливо двигаюсь вперед, мысленно считая шаги. Восемь, девять… Елисей поднимает голову и смотрит на меня с явным облегчением. Такая мелочь, но она почему-то заставляет чувствовать себя особенной. Он рад мне. Я его спасаю. Елисей коротко прощается с друзьями, и я встречаю его вместе с порывом осеннего холодного ветра.

– Мандраж прошел? – сухо спрашивает он, растирая в пыль мои романтичные мысли.

«Я монах. Я тибетский монах. Вокруг дикая природа, неподалеку течет ручей…»

– Тебе стоит предупреждать о своих выкидонах, тогда я буду вести себя спокойнее. Неожиданности дезориентируют, знаешь ли.

– Сейчас будет выкидон, – приглушенно сообщает Елисей.

Он закидывает руку мне на плечи и обнимает за шею, притягивая к себе. Поворачивает голову и практически касается губами моего виска:

– Идти можешь?

Нервный озноб проносится по телу, ноги тяжелеют. И когда мы успели настолько сблизиться? Когда Елисей вдруг стал таким контактным?! На защиту смущения выходит злость, и я тихо шиплю:

– Ты хотел сказать, тащить тебя на себе? А чего сразу на голову мне не залез?

– Да что с тобой, Лана? Тогда в автобусе ты мне чуть на шею не прыгнула, а теперь так бурно реагируешь на малейшее касание.

Испуганно замолкаю. И правда, что это со мной? А то, что он… он… Елисей ведет меня к выходу со двора, а я в панике стараюсь придумать, как выйти из неловкого положения.

– Дело не в этом, – тихо говорю я.

– А в чем?

– Так ходят братаны, а не парочки. Лучше просто взяться за руки.

– Подними правую руку.

– Зачем?

– Ты хоть раз можешь сделать что-то без лишних вопросов?

– Только для того, кому могу доверять.

– Лана, я думал, мы договорились, – сердито шепчет Елисей.

Еще пара секунд, и он точно отправит меня гулять до ближайшего обрыва. Сгибаю руку в локте, поднимая ладонь к плечу. Елисей пропускает пальцы сквозь мои, переплетает их и невесомо сжимает:

– Теперь нормально?

Вообще нет! Еще хуже!

– Нормально, – бурчу я, медленно переставляя ноги.

– Куда нам идти?

– Налево и три квартала прямо.

– У тебя горячая ладонь, – говорит Елисей и неожиданно прижимается щекой к моему лбу. – И голова тоже. Ты не заболела?

Я в аду, здесь и должно быть жарко! Что он творит?!

– А ты не переигрываешь?

– Я заботливый парень, – иронично усмехается он. – На нас все еще могут смотреть. Лучше переиграть, чем недоиграть.

– Думала, ты не любишь вторжений в личное пространство.

– К тебе уже привык.

Опускаю голову, скрывая непрошеную улыбку. Почему это звучало так мило? Он же врет, да? Или не совсем? Шагаем в одну ногу по опавшей листве, мимо проезжают машины, ходят люди. Рука Елисея