– Мы не стеснены в средствах… Знаете, как говорит один из моих наставников?

– Нет конечно.

– «Если проблему можно решить за деньги, это не проблема, это расходы»…

– Очень симпатично сказано!

– К тому же именно сегодня мой кошелёк, как никогда, полон.

– Поделись секретом успеха, старина! – недоверчиво покосился Вячеслав.

– Лотерея ОСОАВИАХИМА42 – вот богатства моего причина, – патетично продекламировал Ярослав, не забыв при этом заговорщически подмигнуть бывшему сослуживцу. – Всего три рубля – и машина твоя!

– Но ты, конечно, предпочёл взять наличными? – принял игру лейтенант.

– Ага… Зачем мне автомобиль? Я и ездить-то не умею.

– Да… Ничто не обходится в жизни так дорого, как болезнь и глупость. Поделился бы вовремя своей радостью с более опытным товарищем, я бы подогнал приличного, богатенького Буратино… из нашей конторы, и твой выигрыш увеличился бы в разы.

– Жадность – наказуема. И история деревянного парня, рассказанная Алексеем Николаевичем Толстым, – ярчайшее тому свидетельство. Много хотеть не надо. Надо – достаточно.

– Понял. Что с него возьмёшь, кроме анализа, дорогая Надежда Петровна? Ну пошли, проведаем Оленьку, что-то она уж больно долго…

– Вы как хотите, господа, а мне пора. Рада была вас видеть! – Ламанова повторила фирменный кивок и не дожидаясь ответа растворилась в толпе.

16

Прижимая к груди долгожданную обновку, на которую ушли чуть ли не все сбережения Ярослава, счастливая Ольга вприпрыжку бежала далеко впереди давно не видевшихся друзей, любезно обменивающихся последними новостями:

– И как тебе отдыхалось, тёзка?

– Прекрасно! Разве не видно?

– Окреп, заматерел, даже очки снял…

– В июне я проверялся… Зрение, конечно, не восстанавливается, но и не падает. Поэтому носить всё время очки врач не рекомендует. Только при чтении или какой-нибудь другой работе, требующей повышенного внимания и, как следствие, напряжения глаз…

– Понял. А что Познавший Бога? По-прежнему гнёт свою линию?

– Нет. Вынужден признаться, что он совсем не такой отпетый антисоветчик, каким казался ранее.

– Вот те раз! Неужто, старина, и ты попал под профессорское обаяние?

– Возможно… Скажи, а нельзя ли мне отозвать собственное заявление?

– Нет конечно.

– Тогда я на днях зайду в твою, как ты выражаешься, Контору и напишу покаянное письмо…

– Контору? Это слово не моё, а из репертуара товарища Бокия! Когда вы успели пообщаться?

– Не бери меня на понт. Мы виделись единожды. На Лубянке. В канун Нового года… И ты был свидетелем той встречи.

– Ой, темнишь ты, тёзка, по глазам вижу!.. Кстати, Глеб Иванович больше не работает в нашем ведомстве.

– Да?

– Да.

– А где работает?

– Может, уже косит для собак сено… А, может, ещё мучается в каком-то тёмном подвале…

– Ты это серьёзно?

– Ну да… Так что на Лубянку лучше не суйся. Не то пристегнут тебя, братец, к какой-нибудь особо опасной преступной группе и отправят по этапу на Колыму или Соловки. Надеюсь, такая перспектива вас не радует?

– Нет…

– И вообще при первой возможности из Белокаменной лучше смыться… Заканчивай институт и дуй по направлению, куда подальше…

– Мы как раз рассматриваем подобный вариант.

– С куратором?

– Что ты такое несешь? С каким куратором? Руководство БГУ предлагает мне и Фролушкину по ставке в Минске.

– Соглашайтесь! Всё ближе к Несвижу.

– И что с того?

– Может, удастся вынюхать что-нибудь о золотых идолах?

– О чём?

– Ах да… Ты, видимо, не в курсе.

– Так проинформируй старого друга!

– Ещё не пришло время…

17

Фигина конечно же понимала, что деньги просто так с неба не падают. И в мыслях не раз пыталась объяснить самой себе резкий рост финансовых возможностей Ярослава. Но ничего путного придумать не могла.

Сам Плечов в оправданиях тоже особо не изощрялся. Часто повторял: «Ты ведь знаешь: мне чужого не надо», – и Фигина считала, что этого достаточно. Пока.

Кружась по общежитию в новом платье под завистливыми взорами подруг, Ольга вдруг явственно ощутила, что материальное благополучие – далеко не главная цель их отношений, что внутреннее равновесие, которое она наконец-то обрела за не самой широкой, казалось бы, спиной своего нынешнего ухажёра гораздо важнее, чем налаженный быт: унитазы, шторы, питание, одежда и даже собственная квартира.

Другие – и выше, и стройнее, и, возможно, удачливее, сильнее, но в этом неприглядном худощавом парне сквозила такая внутренняя сила, такая мощь, достичь которую не по плечу многим богатырям.

А, если принимать в расчёт ещё и необычайную преданность, готовность пожертвовать ради любимой не только последней рубахой, но и даже собственной жизнью, то тогда Славке вообще нет равных!

«Ещё раз предложит руку сердце, и я дам согласие!»

18

Ярослав тем временем позвонил на номер экстренной связи и неспешно отправился в дорогу.

О том, что он уже успел повидаться со своим «почти однофамильцем», докладывать Шапиро агент не собирался. Равно как и о содержании записки, обнаруженной в кармане профессора Фролушкина.

«Зато об остальном – пожалуйста: предельно честно, без малейшей утайки!»

Исаак Ильич поджидал его у стен Кремля.

«Ни фига себе оперативность! Что же ему так не терпится узнать?!»

– Времени у меня немного – через два часа совещание… Так что выкладывай быстрее, что нарыл за время отдыха?

– На улице? – удивился агент.

– Ну, если здесь тебе не очень удобно, давай свернём в какую-нибудь кафешку или присядем во дворе ближайшего жилого дома…

– А, может, всё же пройдём в Тайницкий сад? В последний раз?

– Не последний, а заключительный. Или крайний. Так, пожалуй, для дела даже лучше…

– Пропуск! – заученно процедил постовой – плотный круглоголовый парень азиатской внешности.

– Но ты ведь знаешь меня в лицо, – скорчил обиженную гримасу Исаак Ильич.

– Не положено.

– Что ж, вот, смотри, – он достал удостоверение и кивнул на шедшего сзади студента. – Этот со мной!

– Сказал же: без документов не положено.

– С каких пор?

– С вчерашнего дня!

– Никому?

– Никому, товарищ майор госбезопасности. У вас есть пропуск, товарищ?

– Конечно. – Яра протянул открытку и преданно уставился в строгие раскосые глаза.

– Проходите. Но предупреждаю: ваш документ действителен только до конца года.

– Чёрт… Самодеятельность какая-то, – тихо пробурчал Шапиро, адресуя своё недовольство исключительно сексоту. – Надо бы поставить на место этого зарвавшегося комендантишку. Возомнил о себе, бог весть что!

– Надо – поставьте, – поддержал его Плечов, прекрасно понимавший, что такая несогласованность в действиях может быть вызвана только обострившейся борьбой за власть между разными группами влияния.

– Ладно, не твоего ума дело! Тайник засвечен, надо бы оборудовать для тебя новый…

– Желательно поближе к общежитию.

– Логично… Я подумаю и найду способ сообщить о нашем решении.

– Заранее благодарен.

– Теперь о твоих задачах на ближайший период. Как нам недавно стало известно, поляки под видом реконструкции затеяли какую-то подозрительную возню в районе