снял шлем, отстегнул защиту рук и шеи. Гуннар пинками выгнал из хибары двух… двух. Вова остро пожалел, что он не имеет возможности отвесить двум этим существам такого же душевного пинка — сдохнут ведь…

«П*дорасы, сэр» — этим всё было сказано. Они даже накрашены были, не смотря на всю убогость своего положения… Два петуха вызвали среди мужиков волну плевков и подёргиваний, грозивших перейти в форменные судороги, если бы не Боня, разрядивший обстановку. Хижина внезапно рухнула, подняв тучу пыли и трухи. В оседающем облаке замерла носорожья морда с настороженно торчащими вверх ушами, на которой словно было написано: «Я просто почесаться хотел!..»

Мужики засмеялись, рассыпа́ясь по территории лагеря, но никого больше не нашли. Лёгкие на ногу эльфы побежали проверить нарытые норки, остальные начали обшаривать местность вокруг, обнаружив несколько утопленных в землю складов-землянок.

Барон и ярл тем временем сели «поспрошать» пленников. Быстро выяснилось, что ни одним из знакомых нам языков ни охрана, ни голубятня не владеют, и Вова кликнул Глирдана. Глирдан понимал любой язык, прослушав на нём хотя бы несколько предложений; этот дар проявился у него как-то незаметно, будто потихоньку вырос, и периодически приносил неоценимую пользу.

Ну, что… Разговор привести не могу, поскольку количество инфернальной лексики, выданное бароном и ярлом на двоих во время этого допроса, превышает все допустимые пределы. Только итог.

Те, которые в тряпках по уши — очередная фанатичная секта из центральной Азии. Они выращивали наркоту на Земле — как всяким фанатикам-экстремистам им было нужно много денег: оружие, укрытия, подземные бункеры, информация, подкупы, организация терактов и всё такое — всё это очень дорого. Новую Землю они решили использовать как безопасное поле для привычной деятельности — собственно, всё, что было более-менее плоским на расстоянии едва ли не пять километров на восток, было засеяно опиумным маком и коноплёй. Экологически чистый продукт, мать их! Снежник они обнаружили случайно, оценили, но пользовались им больше как прикрытием сбыта именно что наркоты. Это здесь. Не менее, а скорее на порядки более плотный поток шёл на Старую Землю через азиатский портал, выходящий неподалёку от Кандагара, по несчастному стечению обстоятельств — на территории одной из баз этой самой секты. Второй поток бодро утекал в радостно хавающую Голландию. Мда…

И это только часть восхитительной истории. Были же ещё и рабы…

15. А МЕСТО ХОРОШЕЕ, И РАБОТНИКИ ЕСТЬ…

РАБЫ ИЗ НОР

Теперь про гомосеков. Гомосеки были европейские (преимущественно, кстати, голландские), тоже типа из секты, только ЛГБТ-экологистов (ну, тут понятно).

Западная Европа (после демарша Лели) порталов боялась, и несколько лет они стояли практически без дела, пока доходящие разнообразные с Новой Земли новости не сподвигли толпу ряженых петухов двинуть сюда «строить прекрасное толерантное общество». Больше всего их вдохновлял опыт Сербии, переселившейся в новый мир практически всем государством. Ну и ряд коммун, часть из которых жила не просто неплохо, а даже процветала.

Одного не учли товарищи п*доры — что в коммуне надо работать, а государство — строить. Так бы и передо́хли все эти клоуны, если бы их так называемая коммуна не оказалась на пути предприимчивых наркоторговцев, приехавших к Амстердамскому порталу сбывать травку.

Толерантных ЛГБТшников даже завоёвывать не понадобилось: им дали покурить нужного, и пока они хихикали — подгоняли на запад. Азиатские дельцы плохо разбирались в ста двадцати трёх на данный момент официально признанных гендерах, поэтому баб выгодно продали рабовладельцам-перекупщикам, а мужиков пригнали сюда.

Дальше, руководствуясь практически теорией эволюции, устроили гонки на выживание, в результате которых бо́льшая часть новых рабов сделалась париями, а меньшая — их надсмотрщиками. Для надсмотрщиков были хибары, типа той, об которую попробовал почесаться Боня. А для парий — те самые дырки в склоне сопки.

Их заставили выкопать себе норы. Каждому — индивидуальную, метра два в длину, чтобы в случае чего можно было выковырять непослушного палкой. И чтобы несложно было засыпа́ть умерших от истощения или болезней. Частенько засыпа́ли ещё живых, «чтобы зараза не распространялась». Или непослушных. Или потому что смешно смотреть, как гяурская собака старается выбраться, а его заталкивают обратно в землю. На этом месте барон не выдержал и треснул говорившему по башке, с понятными последствиями. Зато остальные стали фильтровать базар в разы тщательнее.

Кормили рабов раз в день — вечером, когда было видно: кто сколько наработал. Если охрана уку́рится — могли и забыть дать жратвы. Или дать мало, чтобы посмотреть, как шакалы будут драться за корки. Всё равно же кто-то должен сдохнуть. По глубочайшему убеждению хозяев, плантация должна была быть щедро сдобрена смертью — только тогда урожай будет хорошим.

Когда работников стало маловато, предприимчивые азиаты в каждый пакетик с наркотой стали вкладывать бумажку, приглашающую всех представителей ЛГБТ-меньшинств, переживающих за экологию, вступать в ряды эко-коммуны. Они, вы не поверите, даже брали с них деньги за работу проводниками до мифической прекрасной коммуны. И вели сюда.

Мужиков.

Баб, по старой схеме, сбывали на невольничьи рынки.

Сейчас на плантациях осталось около восьмидесяти рабов, шестнадцать из них были «поднявшимися» надсмотрщиками. Сегодня они собирали урожай мака на дальних полях.

Караван за готовой продукцией приходит раз в месяц. Следующий — через три дня.

Одна из землянок оказалась хранилищем готового продукта, действительно полным, прямо под завязку. В том числе обнаружилось четыре куля с высушенными белыми ягодками — тем самым снежником. Килограмм сто…

Барон сидел и размышлял. Понятое дело, уходить он отсюда не хотел. Хотел посадить викингов, хотя они пока ещё об этом не догадывались. Но Угги — парень простой, как топор. Надо ему направление задать… Рабы для разгона есть. Придут с полей, посмотрим — что за доходяги. Надсмотрщиков в общую кучу. Выживут — так выживут. Этого вот талиба куда? По-любому ведь прибьют. Хотя… Малохольные европейцы, может, и не прибьют…

Последний оставшийся в живых фанатик внезапно что-то тонко выкрикнул и прыгнул, целясь барону зубами в незащищённое горло. Быстрее всего среагировал Боня, уже полчаса неподвижно стоявший рядом, изображая скалу. Барон рефлекторно качнулся назад, а Боня — вперёд. Оскал фанатика пришёл в критическое сближение с рогом. Сектант отлетел на пару шагов назад и шлёпнулся навзничь, после чего носорог сделал удивительно лёгкий для такой массы подскок и опустился передними ногами аккурат на упавшего, дробя злоумышленнику кости ног и превращая в лепёшку грудную клетку. Голова с остатками туловища несколько секунд попузырилась красным и замерла.

Ну, вот и нет проблемы.

— Сильно, — оценил Угги.

— М-гм. С ним наша друида поработала, ещё в детстве. Чувствует, если на меня кто агрится. Ты парней на всякий случай предупреди: злиться на меня можно, но лучше сперва спрятаться в бункере, — барон говорил немного отстранённо, словно не в силах переключиться с беспокоящей его мысли, — Угги. Есть тема. Пошли в сторонку отойдём.

Они вышли на замусоренный пятак, заменяющий здесь, видимо, центральную площадь.

— Слушаю тебя, конунг.

— Смотри. Мы взяли где-то сотню килограмм сушёного снежника, так?

— Так.

— Даже если выручим за него не золотом, а хоть вполовину серебром — пятьдесят килограмм серебра.

— Нормально!

— Угги, башку из задницы вынь! Это только то, что собрали ЗА МЕСЯЦ.

Ярл замер с открытым ртом, а потом тихо прошептал:

— Твою ма-а-а-ать…

— Ты понял?

— Это ж золотая жила!

— Бриллиантовая, я бы сказал. И вот что я тебе предлагаю… Грабить на озере я всё равно не дам. До конца дослушай! Видел мои корабли? Догнать любой — повторяю — любой корабль для мага-морехода не проблема. Это вы ещё не видели, как огневики работают. Первое предупреждение — оставляю жизнь. Второе — жгу на месте. Никаких благородных боёв… Твоя девчонка, — при напоминании о Рагнейд Угги дёрнулся, словно до того напрочь забыл о ней, — крепко задружилась с моим пацаном. Не знаю, выйдет ли из этого что путнее — всё же мальцы ещё оба. Однако мне очень не хотелось бы с тобой ссориться. И из-за них в том числе, — Барон, всё ещё не снявший доспеха и потому на голову возвышавшийся над ярлом, посмотрел на него в упор, — Тебе предлагает дружбу сам Белый Ворон, ярл. Это очень дорогого стоит!