– Кого разделить?

– Старость.

Надя закрыла глаза, прижалась к его щеке, обняла за шею и со сладким придыханием прошептала:

– Мама, я пропала. Я люблю кого попало…

Максимов потерся носом о мочку уха. Мочка сразу стала грязной, а на носу блеснула светлая полоса. Самое время «отформатировать мозги». Но когда? Не жизнь, а сплошные цейтноты.

– Мое чувство к обитателям этого дома тоже растет, как бамбук, – признался сыщик. – Но должен тебя предупредить, Надя, что однажды я был женат, и практика показывает – верность жене не входит в число моих добродетелей, как ни горько это признавать.

– Ты, наверное, сволочь? – догадалась Надежда.

– Последняя… – пробормотал Максимов. – А может быть, первая…

Они стояли, не двигаясь, очень долго, а потом Максимов осмелился шепнуть Надежде, что хорошо бы позвонить…

– Папка… – плакала Маринка в трубку, – ты совсем меня не любишь! Ты убийца, папка! Ты сломал мое трудное детство, а теперь и вовсе хочешь загнать в могилу! Как тебе не стыдно, родитель? Я два дня мечусь от окошка к окошку, не нахожу себе места, срываюсь на каждый телефонный звонок, насилую сотовый, перебираю старые фотографии…

– Квартиру, надеюсь, еще не продала? – ухмыльнулся Максимов. Не передать, с каким удовольствием он вслушивался в надрывные, негодующие нотки ее голоса. – Ладно, Мариша, – перебил наконец возмущенные рулады, – не доказывай лишний раз свою необъятную дочернюю любовь. Орешь так, словно я не воскрес, а помер. Дверных звонков не отмечалось?

– Были, папа. – Выпустив пар, Маринка притихла. – Но ты же учил меня никому не открывать в твое отсутствие. За исключением трех физиономий из твоего агентства – слава богу, я их запомнила, двух физиономий из полиции, одной физиономии из…

– Остановись! – поморщился Максимов. – И ответь на простой, но каверзный вопрос: ты не ходишь в школу?

– Можно и в школу, – ехидно ответила Маринка, – но там пустые стены и, что характерно, ни одного учителя. Каникулы ноябрьские, пап, которые я провожу, исключительно бегая от окна к окну, к телефону, на балкон…

– Остановись же! – засмеявшись, снова попросил Максимов. – Со мною все в порядке, Мариша, я выбрит, поглажен, хорошо одет и выполняю ответственное правительственное задание. Надеюсь, в ближайшие сутки ты меня увидишь. Сиди дома и никому не открывай. И не вздумай звонить на сотовый, все равно я его потерял.

Домашний номер Екатерины он набирал с особой осторожностью, готовясь к массированной психической атаке. Чего хотел, на то и нарвался.

– Господи! – убитым голосом заговорила Екатерина. – Я уснула десять минут назад. Что может быть хуже ошибочного телефонного звонка в два часа ночи?!

– Не ошибочный, – осторожно произнес Максимов и понизил голос: – Звонок с того света, Катюша. Ты не хочешь поднять свой боевой дух? Спроси: почему я девушкам спать не даю?

– Костик! – взвизгнула Екатерина. – Мать твою! Тебя не было двое суток! Мы все глаза выплакали!

– Это свидетельствует о глубоком погружении в материал, Катюша. – Он почти не покривил душой. – Пожалей меня, родная, я от тяжести такой горблюсь…

– Он еще и издевается! – зарычала сотрудница. – Ему плевать, что мы тут дружно сходим с ума, весь город на уши поставили и поседели до кончиков волос!

– С удовольствием посмотрю на тебя белокурую… Постой, Катерина, а разве Шевелев ничего вам не сказал?

– Он такой же фашист, как и ты, Максимов! Явно что-то знает, а сказать не хочет. Вернер лично пробился к нему на прием, но смог вытрясти лишь то, что в районе обеда в среду ты был еще жив!

– Но он действительно обо мне ничего не знал. Не вините нас строго, Катюша. В тех местах, где я проводил время, не работают сотовые телефоны. Прости, но если я поведаю тебе во всей красе о своих похождениях, ты уже не уснешь.

– А я и так не усну! – буркнула Екатерина. – Литр кофе, и пусть сердце радуется… Ладно, Костик, отольются тебе наши слезки. Ты хоть в безопасности?

– В относительной. Но вас терзать не буду – спите.

– Папа родной…

– Все, Екатерина, успокоились. Я ничего не пропустил за эти два дня?

– Ну, если тебя интересует визит президента в наш город…

– Разумеется, Екатерина, как любого добропорядочного гражданина. Надеюсь, он уже уехал, улицы разблокировали и городским транспортом можно пользоваться?

– Он приехал, как младшенький Буш в Ирак, в обстановке строгой секретности, чтобы провести важное деловое совещание в Академгородке. Теперь у нас своя Силиконовая долина, представляешь? Безо всякой Памеллы Андерсон! Бомжей с правительственной трассы подчистить успели, а вот о проститутках не подумали. Представь такую хохму: едут эти ребята, одетые в бронированные «Мерседесы», мигалочки, гаишники навытяжку, а девчата на обочинах стоят, платочками машут… Ведь на каждый метр мента в «парадке» не поставишь – вот они и просочились…

– Не беда, – отмахнулся Максимов, – у нас в Сибири девчата красивые, пейзаж не портят. Других новостей нет?

– Других нет, – вздохнула Екатерина, – за исключением перекрасившейся в черный цвет Любаши. По тебе скорбит, уже местечко на Ельцовском кладбище для любимого начальника нашла… У тебя есть ближайшие жизненные планы? Голосок у тебя какой-то утомленный.

– Постараюсь найти Шевелева. Знаешь, я угодил в занимательную историю… Надеюсь, завтра увидимся, Катюша?

Не хотел Максимов по ряду причин звонить в «Центроспас» и вызволять Гришу Савицкого уже сегодня. Не пропадет Гриша – уверенность стопроцентная, «специалисты» постараются. Куда важнее разобраться с бандой. Номера Шевелева загадочно помалкивали. Царапина на руке оказалась неглубокой, Надя обработала ее медицинским клеем. Он принял душ, переоделся в старые джинсы, потрепанный мужской свитер (о первоисточнике этой одежды зловеще вопрошать не стал, не время чинить разборки), уничтожил сковородку вермишели с мясом, заготовленную Надеждой на всю неделю, трижды пил кофе. Все означенное, и даже душ, происходило при ее присутствии и пристальном внимании. Периодически он отвлекался, чтобы запечатлеть на алых губках поцелуй. Это отвлекало от тяжелых дум. Состояние отчасти улучшалось, но в сон тянуло немилосердно. После третьей чашки кофе Шевелев наконец соизволил удалиться из зоны недосягаемости и поднял трубку. Спать в последние сорок часов не удавалось никому – ни ментам, ни бандитам, ни частному сыщику, имеющему свойство аккумулировать неприятности на свою голову.

– Никогда не разговаривал с умершими, – уважительно протянул Шевелев, – даже страшновато как-то. Хотя знаешь, Максимов, в глубине души я горячо рад тебя слышать и надеюсь, ты скажешь что-нибудь доброе.

– Как насчет тоннеля?

– В среду вечером, ориентировочно в 18.30, спасатели нашли дыру. Им пришлось потрудиться. Полиция, вызванная дворником, крутилась вокруг колодца целый день – непонятно чем занималась. Спасателей встретили чуть не аплодисментами. Ну, естественно, позабыли страховку, а когда привезли, оказалось, не ту, получился небольшой производственный скандал…