Но готова ли она родить от мужчины, который ее не любит?

От того, кто не любит ее так сильно, как она любит его?

Она больше не может отрицать, что по уши влюбилась в Ксавье.

Николь резко и язвительно хохотнула. А ведь она считала себя взрослым человеком и верила, что сумеет разделять секс и любовь. Похоже, она обманывала саму себя.

Она не хотела признавать этого раньше. Она была в ужасе от того, что Ксавье не испытывает к ней таких же чувств. Он всегда так осторожничал со своими эмоциями, что ей было трудно его понять.

Но она знает, чего она действительно хочет.

Она любит его и желает, чтобы они воспитывали этого ребенка вместе. Чтобы они оставались женатыми после года в браке.

Но захочет ли этого Ксавье?

Поднявшись с пола, она отряхнула одежду дрожащими руками.

Есть только один способ все выяснить.

* * *

Николь сидела в гостиной, взволнованно грызя ноготь на большом пальце руки, когда услышала, как машина Ксавье въезжает на подъездную дорожку.

Встав с дивана, она пошла ему навстречу на дрожащих ногах. Ее сердце колотилось так быстро, что у нее кружилась голова.

Дверь открылась, и Николь как во сне наблюдала за входящим в дом Ксавье.

У нее засосало под ложечкой, когда он одарил ее улыбкой, которая так ей нравилась.

– Привет! – Ксавье положил сумку с ноутбуком на стол. Выпрямившись, он посмотрел на Николь, посерьезнел и обеспокоенно нахмурился: – Как ты себя чувствуешь? Ты бледная. Тебе снова нездоровится? – Он подошел к ней и прижал ладонь к ее лбу. – Температуры у тебя нет.

Сострадание в его жесте заставило ее говорить напрямик:

– Я не больна, а беременна.

Ему потребовалась пара секунд, чтобы понять то, что она сказала, а затем он, ошеломленный, шагнул назад.

– Что? – сурово спросил он. – Как? Мы же пользовались презервативами. – Ксавье сердито уставился на нее.

Душа Николь ушла в пятки. Ее снова затошнило.

Она с трудом сглотнула, мысленно сказав себе, что он просто удивлен и ему надо дать минутку все осознать.

– Я сделала тест. Результат положительный. – Она вытащила тест из заднего кармана брюк и показала его ему. – Я думаю, это случилось в ту ночь на Корсике. – Николь затаила дыхание. – А может быть, порвался презерватив или моя таблетка не сработала после того, как я заболела.

Ксавье резко пригладил рукой волосы.

– Мы так не договаривались, Николь, – выдохнул он.

Она вздрогнула от леденящего холода в его глазах. Ей стало страшно.

– Полагаю, ты собираешься рожать, – произнес он.

– Конечно да, – выдохнула Николь, испугавшись того, что он подумал, будто она сделает аборт. – Но если ты не хочешь воспитывать ребенка, я найду способ вырастить его одна, – сердито ответила она.

– Кто бы сомневался, – огрызнулся он.

– Что это значит?

– Я не брошу своего ребенка. И его мать.

– Но ты был уверен, что захочешь развестись через год, – заметила Николь, не в силах сдержать обиду в голосе.

Он просто пожал плечами:

– Мы что-нибудь придумаем. Я могу поговорить с Расселом и попросить его внести поправки в контракт, – сказал Ксавье.

Николь сильнее задрожала от его жесткой практичности.

– Ты хочешь, чтобы мы и дальше жили по контракту? – спросила она, потрясенная мыслью об этом. Неужели он будет общаться с ней и ребенком, считая их товаром?

– Разве не этого хочет каждая мать? – холодно сказал он. – Ни у тебя, ни у ребенка не будет проблем с деньгами.

Ее шокировало его бессердечие.

– Нет! Я этого не желаю! Мне нужен мужчина, который меня любит. Который хочет быть со мной из-за меня, а не потому, что он считает себя обязанным воспитывать своего ребенка. – Она обхватила себя руками, продолжая дрожать. – Мы дойдем до того, что начнем презирать друг друга. Наша жизнь станет похожа на ад, и я не позволю моему ребенку вырасти в такой ядовитой среде. Я не могу провести остаток своей жизни с тобой, если ты не любишь меня, Ксавье. Потому что я тебя люблю!

Он не смотрел на нее, а пялился на пол; на его подбородке пульсировала жилка.

– Ты любишь меня? – прошептала она, сердце едва не выскакивало у нее из груди.

Ксавье не ответил сразу, но уже до того, как открыл рот, чтобы говорить, Николь знала, о чем он собирается ей сказать.

– Я сомневаюсь, что смогу снова кого-нибудь полюбить. – Он мрачно посмотрел на нее.

От горя у нее сдавило грудь, Николь стало трудно дышать.

– Если ты не можешь полюбить меня, я больше не останусь здесь с тобой, – чуть слышно произнесла она. – Я постараюсь сделать так, чтобы у моего ребенка была любовь и счастливая жизнь, но я сделаю это без тебя и твоих денег.

Она прошла мимо него, а он протянул руку, чтобы остановить ее:

– Николь, не говори ерунды…

Она пришла в такую ярость, что ей стало жарко.

– Не смей обвинять меня в том, что я говорю ерунду! Мне надоело это слушать. Я знаю, ты считаешь меня наивной идиоткой с денежными проблемами, но я буду счастливее тебя, потому что я позволяю себе любить и отношусь к другим людям с искренним уважением; я считаю их равными себе. Если ты не можешь избавиться от своего прошлого, то ты безнадежен, Ксавье Маккуин. Сколько бы домов и денег у тебя ни было, ты никогда не станешь счастливым, если не научишься отпускать прошлое и снова влюбляться, доверять и делиться своей жизнью с кем-то другим. Со мной, например! – Ее голос дрогнул на последней фразе, но она запретила себе плакать.

Громко и страдальчески простонав, Ксавье присел на край стола и посмотрел на нее с таким холодным негодованием, что по ее спине пробежала дрожь.

– Как мы теперь будем жить? – паникуя, прошептала она.

Он нахмурился и покачал головой:

– Не знаю, Николь. Я просто не знаю. Я не смогу дать тебе то, что ты хочешь.

Кадык Ксавье дернулся, когда он сглотнул, однако его взгляд оставался неумолимым.

Молчание казалось бесконечным. Когда Николь наконец поняла, что он не скажет ей того, чего она от него ждет, она решила уйти. Ей надо успокоиться и собраться с мыслями.

– Ну, мне понятно, что ты ко мне испытываешь. – Николь откашлялась, чтобы избавиться от боли в горле. – Я возвращаюсь к себе домой, – произнесла она дрожащим голосом, желая побыть рядом с Ксавье еще несколько минут.

Он ничего не сказал, когда она повернулась и ушла, и не последовал за ней до комнаты, которую они счастливо делили последние недели. И он не был у входной двери, когда Николь выходила на улицу с маленькой сумкой.