Ники поймала себя на мысли, что ей хочется облизать Джонни с ног до головы, так вкусно он пах. Аромат напоминал ваниль и… право же, это шоколад. Возможно ли такое? Если бы за обедом Ники не выпила вина, потом две маленькие бутылочки шампанского, а сейчас бокал коньяку, она бы, наверное, не спросила:

– Ваш одеколон пахнет шоколадом, или я окончательно свихнулась?

– Понятия не имею, – ответил Джонни, как мог бы ответить мальчишка-подросток. – Я купил его в магазине в Сан-Франциско. Вообще-то он французский, но я забыл название.

– Я обожаю шоколад. – Ой, это просто неприкрытый намек. Ники тут же запретила себе так в открытую пускать над ним слюни. – Я просто хотела сказать, что все время ем шоколад. О, черт, – пробормотала она и покраснела, заметив усмешку Джонни. – Вычеркните последнюю глупую реплику. Мне просто понравился ваш одеколон. Вот и все.

– Не нужно дергаться по пустякам. Мне нравится в вас многое, а не одни только духи, иначе я бы просто не пришел.

А вот это неплохо. Коротко, но мило.

– Значит, это не просто «любая гавань в шторм хороша»?

– Нет никакого шторма, малышка. Я знаю, что делаю.

– Хорошо, хоть кто-то из нас знает. Лично я не очень-то уверена.

Джонни вскинул брови:

– В чем?

Ники выдохнула:

– В знаменитостях вроде вас.

Тревога из-за наемных убийц прошла, уступив место более привычным сомнениям. Джонни усмехнулся:

– Чушь все это. Я самый обычный человек.

– Ну пожалуйста!

– Ну хорошо, у меня немного больше знакомых, чем у вас.

– Да-да, топ-десятка людей, прошедших по всем красным ковровым дорожкам мира.

– Какое отношение это имеет к нам? – В его глазах внезапно появилось напряжение. – Нет, серьезно?

Ники посмотрела на него, но почти тут же растаяла от мальчишеской улыбки – она возникла, как солнышко после дождя, и одним махом уничтожила все ковровые дорожки. Джонни выглядел словно подросток из маленького калифорнийского городка.

– Ну что, можем забыть обо всей этой чуши насчет знаменитостей?

– Думаю, да. – Просто невероятно, как этот мужчина изменяется с помощью своей чертовски сладкой улыбки.

– И больше не зацикливаемся ни на чем, кроме нас с вами?

– Наверное.

Он расхохотался:

– Из-за вас я начну комплексовать.

Ники усмехнулась:

– Может, самое время, чтобы кто-то заставил вас сделать это?

– И что, беретесь?

– Я уже думаю об этом.

– Но не дольше, чем я думаю о вас.

– Да будто!

– Поверьте, с того момента, как я увидел вас впервые… – вкрадчиво сказал Джонни, отнюдь не новичок с женщинами.

– Ну что ж, тогда мы на равных.

– И Джорди вы сразу же понравились.

«По крайней мере это чистая правда», – подумала Ники. Что касается самого Джонни – что ж, может, он и заметил ее тогда, просто не придал особого значения. Дочь – вот что для него важно.

– Ну что, с коньяком покончили?

– Вы спрашиваете?

– Видимо, да. – Проклятие, а ведь она не собиралась этого делать.

– Я рад. Чертовски трудно так долго оставаться джентльменом.

Его притягательная прямота вместе с улыбкой сумели избавить Ники от чувства вины. Джонни поставил свой бокал, забрал бокал Ники у нее из рук и поставил его рядом со своим.

– Ты еще можешь передумать, – произнес он, поднимая ее с дивана. – Но у тебя есть всего пять минут, – добавил он с ухмылкой, – а потом я не даю никаких гарантий.

– Тебя это тоже касается. Я едва сдерживаю свои чувственные порывы, имей в виду.

– Прекрасно, – пробормотал Джонни, привлекая ее к себе. – Напористая женщина. Мне это нравится.

– Но не настолько, насколько мне нравится вот это, – прошептала Ники, подавшись бедрами навстречу его восставшей плоти. – Тебе лучше предостеречься.

– Хорошо.

– Значит, мы все решили?

– Одно маленькое предупреждение.

Так-так, вот сейчас он скажет: «А теперь подпиши обещание, что ни единого слова не просочится в прессу».

– Что такое? – спросила Ники, слегка отодвинувшись, чтобы не заглянуть ему в глаза.

– Я не хочу, чтобы это повлияло на строительство домика для Джорди.

– Эта интрижка на одну ночь, ты хочешь сказать?

Джонни не совсем понял интонацию Ники, но зато точно знал, что для него самое важное.

– Я просто не хочу, чтобы потом ты почувствовала себя брошенной и расторгла сделку.

– Так ты бросал много женщин?

Снова эта неясная интонация, но Джонни ответил честно, потому что не видел смысла выкручиваться:

– Время от времени.

Ники уперлась руками ему в грудь и оттолкнула его. «Черт, – подумал Джонни. – Я проиграл».

– В моем мире секс – это секс, домики на дереве – это домики на дереве. – Ники улыбнулась. – И они никогда не сталкиваются.

– Ты наполнила радостью этот день, малышка. – Джонни снова притянул Ники к себе.

– До тех пор пока ты будешь наполнять радостью эту ночь, все будет великолепно.

Джонни усмехнулся:

– А вот теперь ты на меня давишь.

– Хочешь сказать, что газеты врут, и ты не можешь за ночь удовлетворить пять женщин?

– Я этого не говорил.

– Какой заносчивый тип!

Джонни улыбнулся:

– Нельзя правду назвать хвастовством.

– Теперь я с нетерпением жду ночи.

– Если без шуток, – мягко произнес Джонни, – то я тоже.

Он повел Ники в спальню так уверенно, словно уже бывал здесь раньше, но она не собиралась расспрашивать его, откуда он так хорошо знаком с расположением комнат, – ее ждало более интересное занятие. Ее либидо было сосредоточено на ближайшей цели – немедленном удовлетворении.

И какая другая женщина вела бы себя по-другому, если бы самый сексуальный мужчина в мире направлялся к ее постели? Уж не говоря о том, что Джонни Патрик был потрясающе красив.

При этой мысли все чувства Ники затрепетали, центры удовольствия приготовились действовать, а сознание безостановочно пело: «ПРЕД-ВКУ-ШЕ-НИ-Е!»

– Посиди минуточку, – сказал Джонни, усадив Ники на кровать с балдахином. – Я открою шторы. Отсюда можно увидеть Эйфелеву башню.