— Весло, — предложил я.

Ясон нахмурился:

— Весло? Почему весло?

— Весло постоянно разговаривает через воду…

— Ну да! Только не с этой шайкой любителей волчьих лапок с заячьими мозгами…

— Но в умелых руках оно может шептать. Разве не так?

— Пожалуй, да.

— Его ведь можно использовать как оружие?

— Разве что в руках Геракла или еще Рубобоста. Но можно.

— А еще оно может спасти жизнь утопающему, если он за него схватится. Да, весло подходит. Нашим символом станет весло!

Вдруг Ясон оживился:

— Это будет весло, вырезанное каждым мужчиной и каждой женщиной, что поплывут с нами! Да, именно. Это хорошо, это правильно! Весло, которое включило бы в себя пот, труд и мысль, сердце, и надежды, и немного крови каждого аргонавта. И тебя это касается, Антиох.

— Мерлин, — напомнил я ему.

— Мерлин. Какая разница? Ты тоже будешь вырезать. Прекрасно! Ты открыл мне глаза на тайны мироздания. Боги приходят к нам в разных обличьях; и каждый народ создает собственный образ защитника. Это настоящая наука!

— Рад, что смог услужить.

— Думаешь, я должен вырезать на нем лицо? На лопасти весла?

— И чье же лицо ты вырежешь? — многозначительно спросил я. — Глаза будут открыты или закрыты? Оно будет улыбаться или хмуриться? Это будет женское или мужское лицо? Или то и другое? Или ни то ни другое? Раскрашенное или нет?

Ясон жестом остановил меня:

— Я понял. Посоветуй мне, Мерлин… друг, мудрый советчик.

— Не нужно вырезать лицо.

Ясон был в раздумьях и снова дергал себя за бороду.

— Но надо же что-то вырезать. На всех статуях что-то вырезают. Нет, без резьбы не пойдет.

— В принципе, в ней нет нужды. Достаточно мысли и твоих заклинаний…

— А если вырезать символы? Нам в плавании нужно солнце, а еще попутный ветер, спокойное море, а еще нужно ублажить реки, избежать высадки в чужих святилищах, что часто приводит к неприятностям. Я могу вырезать символы всего этого. Я еще помню эту науку с Иолка.

— Когда начнем работу, мы узнаем про все это от наших гребцов. Среди аргонавтов есть очень талантливые гребцы.

Он заколебался:

— Значит… никакой резьбы. Просто весло. Обычное весло, вырезанное из дуба. Каждый аргонавт выполнит свою часть работы: кто-то обрежет ветки, кто-то сдерет кору, кто-то вырежет рукоятку, кто-то лопасть, а кто-то отполирует его. Именно так. И не иначе.

— А еще каждый вырежет свое имя и имя своего покровителя.

Во взгляде, который Ясон бросил на меня, читалось облегчение и удивление.

— Наконец! Прекрасное предложение! Все-таки резьба будет — имена! Видишь? Я был прав, настаивая на резьбе.

— Как скажешь, Ясон.

— Как скажу, — согласился он с кривой усмешкой.

И он отправился к кораблю и убедил команду. Я и не сомневался, что у него получится. Он прекрасно умеет убеждать.

Алтарь наконец был закончен, весло в три человеческих роста вырезано, остругано, символы начертаны, и само оно установлено в яму для костра. Сначала было проведено посвящение Миеликки, сожжен лебедь с озера — подношение от озера лесному божеству. Затем совершили приношение Енааки — сожгли молодого олененка, чтобы умиротворить стража озера на то время, пока мы будем плыть в его водах. Когда почести этим двум божествам были оказаны, Ясон зажег второй костер. Весло загорелось не сразу, но вскоре языки пламени уже лизали древко, устремляясь к небу и шипя. Они поднимались все выше; пожирая свежее дерево. Огонь набирал силу, источал жар, уничтожая древесину и ее сок, чтобы мы смогли благополучно добраться до теплых южных морей и найти там потерянного во времени сына Ясона.

И вот поступил приказ: складывать свои вещи и оружие. На борт загрузили запас мяса и фруктовых напитков, которого вполне бы хватило, чтобы вся Похйола продержалась на нем всю зиму. Еще взяли шкуры, чтобы прикрывать палубу в сильный дождь. Коню дака придется взбираться на борт по сходням, Рубобост уже сконструировал специальную подвесную конструкцию, чтобы конь не переломал себе ноги, если мы поплывем по бурной реке или на море разыграется шторм. Бедняге придется довольствоваться той едой, что мы сумеем найти для него по пути. Правда, родственники Леманку заготовили для него сухого корма на несколько дней.

Жители Похйолы в своих высоких красных шапках и пышных одеяниях стояли тесной группой, они пели для нас песни. Это были печальные мелодии, прерываемые иногда взрывами шуток и смеха. Состоялся обмен подарками, Ниив подарила мне небольшой крашеный зуб — скромную седью на счастье, как она объяснила. Зуб был человеческий, один из жевательных зубов, полый внутри и исцарапанный. Не сомневаюсь, что это зуб ее покойного отца. Она хранила все его зубы в мешочке, который носила на груди под одеждой. Безусловно, она преподнесла мне ценный подарок.

— Ясон не позволил мне отправиться с тобой, — хмуро сказала Ниив. — Я уж спорила-спорила, да и мой дядя с удовольствием увидел бы мой отъезд. Вернее, услышал бы. Но, по-моему, твой отмороженный друг мне не доверяет.

В ее глазах стояли слезы, а лицо было сердитым. Она посмотрела на меня долгим взглядом, потом наклонилась и поцеловала в щеку.

— Он принадлежал твоему отцу? — спросил я, вытаскивая амулет.

— Да. Ты очень сообразителен, — кокетливо ответила она.

— Что он может?

— Тебе нужна лишь одна минутка твоей молодости, чтобы узнать. Тебе не будет от этого вреда, только польза.

— Хм… — Интересно, что она сделала с этой попорченной костяшкой. Но я пришел к выводу, что она использовала какое-то простенькое заклинание, чтобы иногда видеть меня во сне. Небольшое утешение для нее.

— Я буду скучать по тебе, Мерлин.

— Я тоже буду по тебе скучать, — ответил я ей, и не сомневался, что буду, — она интересовала меня, но, с другой стороны, я был рад уехать от этих глаз, этих губ, от насмешливого взгляда и от ее подтруниваний.

Она сделала еще одну попытку, попросив меня уговорить Ясона взять ее с собой на борт Арго, но я знал Ясона: он не без основания считал, что на его новом корабле и без того достаточно хитрецов. Хоть он и не возражал против женщин на веслах, но совсем не хотел брать с собой такого смазливого ребенка, как Ниив. Я отказал ей в ее просьбе, и она только пожала плечами:

— Ладно. Не беда. Желаю тебе хорошего плавания, и не забывай иногда мыться.

Она ушла, вернее, убежала, лавируя между зажженными факелами, обратно в свою деревню.

Пока мы с ней разговаривали, на Арго установили мачту и подняли на борт поперечину. Пение стало еще пронзительнее, а Ясон выпил за отплытие. Напиток был таким крепким, что он хватал ртом воздух, стоя на корме под злобным взглядом Миеликки. Когда ему удалось отдышаться, он бросил флягу германцам, те передавали ее друг другу, отпивая огненной жидкости в его честь. Ясон кликнул двух матросов у канатов. Мы обменялись с ним взглядами, вспоминая нетерпение Арго, когда тот почувствовал приближение свободы. Но на этот раз корабль был спокоен. Значит, спуск на воду пройдет нормально…