Грызун. — Дон, я в твоём рюкзачке пошвыряюсь, не против? Мы таки выбрались, пора и расслабиться.

Он бегом бросился к выходу.

— И как же теперь быть? — спросил я.

— Придётся подняться в отдел дознаний. Знакомые в Загоне есть? Я свяжусь с ними, и если они подтвердят твою личность, отправишься вслед за дружком.

— Знакомых хватает.

— Тогда идём. Все передвижения по штабу разрешены только под охраной бойцов дежурного караула. Надеюсь, ты не против.

— Да хоть целой роты, — пожал я плечами. Не я придумывал правила, не мне их и менять.

Кивком головы Голикова подозвала двоих бойцов. В общей компании мы поднялись на второй этаж и прошли в дальний конец коридора. Возле окна стояла декоративная пальма, на двери табличка «Секретариат».

Голикова указала пальцем рядом с собой:

— Встань сюда.

Я встал. Удар по затылку бросил меня на колени. Сила взбрыкнула, я резво подскочил, развернулся, но сознание работало лишь наполовину. Я видел только пятна, движения стали медленными, и я сполз по стене на пол. Меня перевернули на живот, нацепили наручники и вновь поставили на ноги.

Голикова похлопала меня по щекам, приводя в чувства:

— Ну же, открой глаза… вот так. Заводите.

Зрение начало фокусироваться, я разглядел несколько человек. Они сидели на стульях вдоль стен, все в полевой форме и явно не рядовые. Девушка в гимнастёрке открыла дверь в соседний кабинет, и моя милая сопровождающая произнесла громко:

— Наталья Аркадьевна, к вам на приём кровавый заяц собственной персоной!

— Ну, наконец-то.

Голос надтреснутый лающий. Я слышал его всего раз, но запомнил навсегда: Наташка Куманцева, комиссар обороны Анклава.

Глава 12

— Где поймали?

— Звено Шварца подобрало на выходе из леса. Выясняли причину ночной перестрелки у Приюта, наткнулись на него и ещё двоих. Я сначала не поверила, думала, похож. Пыталась получить досье, сличить по фотографии, но Контора заблокировала доступ. А дружок назвал его по имени — Дон… Наталья Аркадьевна, — голос штаб-звеньевой завибрировал от радости, — я едва не подпрыгнула! Сразу привела его к вам. Что прикажете делать?

— Надо подумать. Это не должно случиться быстро. Кровь наших товарищей взывает к отмщению.

Я захохотал. Смех получился сардонический. Кровь товарищей взывает к отмщению! Гук велел держаться от Анклава подальше, говорил, они злопамятные, обязательно отмстят за тех придурков на шоу, а я сам к ним припёрся. Сам! Да ещё Грызуна поторапливал: шнеллер, шнеллер… сука… Вот тебе и шнеллер.

Голикова влепила мне пощёчину.

— Отставить! — остановила второй замах Куманцева. — Это истерика. Сейчас пройдёт.

Она подошла к секретеру, достала бутылку конька, плеснула в стакан на два пальца. Я облизнул губы. Алкоголь лучшее средство, чтобы привести нервы в порядок. Но Наташка опрокинула коньяк в себя. Псина редбулевская.

Не дожидаясь приглашения, я ногой развернул стул и сел. Пошли они нахер. Буду вести себя нагло и по хамски, терять всё равно нечего. Похоже, меня приговорили ещё до того, как я сюда попал.

Куманцева выбила папиросу из пачки, закурила и спросила, глядя в окно:

— Что было в Приюте?

— Людоеды напали, — в который уже раз поведал я.

— И?

— И всё. Всех выживших подобрало звено Шварца на выходе из леса.

— Приют под защитой старателей, — сказала штаб-звеньевая. — Ерунда получается. Олову нет смысла портить с ними отношения. Возможно, кто-то сымитировал под них, прихожане, например. Или квартиранты, у них с Оловом старые счёты, а подставы — главная тактика Гвоздя.

— Там был примас, — ответил я. — А девчонка, которая пришла со мной, из его гарема. Мне не веришь, у неё спроси.

— Разберёмся, — глубоко затягиваясь и выдыхая, проговорила комиссар. — Танюш, направь туда роту Плашкина. Пусть осмотрят всё, похоронят погибших. Поставьте караул, перекройте периметр. Давно пора прибрать Приют к рукам. Ступай.

— А этого?

— В карцер. Я подберу для него подходящее наказание.

Карцер находился в этом же здании в подвале. По всем приметам выходило, что раньше здесь была гарнизонная гауптвахта или что-то вроде того. Несколько камер в ряд, стол, удобства, решётка, гнетущая атмосфера. Меня приняли два контролёра. Поставили раком, обыскали и в той же наклонной позе довели до хаты. Объяснять правила общежития не стали. Я попробовал заикнуться, когда обед, и мгновенно схлопотал по почкам. Больно. Даже присел. Зато понял, что вопросы к охране не приветствуются.

Арестантов было мало, большая часть камер пустовала. Постельки заправлены чистым бельём. Матрасики, подушечки, всё аккуратно, однообразно. С меня сняли наручники. Я потёр запястья, сел на нары.

По решётке ударила дубинка.

— Встать! Сидеть на кровати до отбоя запрещено!

Ну вот и первое правило. Посмотрим, насколько чётко оно соблюдается охраной.

— А если я покажу тебе средний палец и назову засранцем, что станешь делать, засранец?

Контролёр влетел в камеру, замахнулся. Я перехватил его руку и направил энергию движения тела в стену. Соприкосновение получилось плотное. Шлепок. Охранник выключился, я подхватил его под мышки и уложил на пол. Быстро проверил карманы. С оружием проблемы, только штык-нож и деревянная дубинка. Ни то, ни другое не подходит. Надеюсь, у второго что-нибудь найдётся.

Выглянул в проход. Контролёр склонился над столом, заполняя журнал.

— Эй, тут другу твоему плохо.

Охранник выпрямился и с недовольным видом направился ко мне. Вид лежавшего без сознания товарища его скорее удивил, чем насторожил.

— Что с ним…

Я саданул ему ребром ладони под основание черепа. Ударил не сильно, чтоб не убить. Убивать кого-то сейчас, это дополнительный минус в мои отношения с редбулями, а они и без того не радужные. Обыск ничего положительного не дал, набор вещей тот же. Придётся и дальше обходится тем, что есть, то есть голыми руками. Взял наручники, сковал охранников, закрыл решётку, ключи положил на стол. Теперь надо продумать, как выбраться отсюда.

Закрыл глаза, вспоминая расположение зданий внутри Анклава. От КПП мы шли по аллее прямо. Слева плац, справа хозблок, столовая, за ними казармы. Совершенно не понятно, куда лучше направиться. Выходов наверняка несколько, но знаю я только один. Кругом вышки, охрана, если лезть через забор, то сто процентов нарвусь на пулю. Была бы ночь — другое дело, а средь бела дня шансов нет. Разве что сделать рожу кирпичом и ровным прогулочным шагом дойти до ворот, потом бегом до Загона. Милая штабс-капитанша, пардон, штаб-звеньевая, обещала, что снарягу отдадут на выходе. Ну и хорошо. Главное, не встретить по дороге её саму.

Я постоял возле дверей, сделал несколько глубоких вдохов, собираясь с духом. Ещё ни разу мне не доводилось совершать побеги из тюрьмы. Опыт в таких случаях имеет большой положительный момент. Но чего нет, того нет. Я толкнул дверь, поднялся по лестнице, выглянул в вестибюль. Народу много. Большинство стоит перед окном дежурного, двое бойцов застыли у выхода. Это типа швейцары, сам так год отстоял в армии. На лица, как правило, не смотришь, считаешь секунды, ждёшь смены.

Несколько человек обсуждали что-то, сбившись в кружок. Я прошёл мимо них, мимо швейцаров. Запоздало подумал, что можно было одолжить одёжку у контролёров, замаскироваться, по физическим параметрам мы не далеко ушли друг от друга. Но тут же отбросил эту идею. Сейчас я банальный загонщик, пару-тройку таких же разноцветных мелькнули на улице перед глазами. Никто не обращал на них внимания. А вот на бойцов в форме поглядывали. Не зная местных правил можно легко совершить ошибку, обман раскроется и план рухнет.

Я вышел на аллею с плакатами. Зевнул, делая вид, что никуда не тороплюсь, и медленно двинулся к КПП. Идти метров пятьсот. Свернуть бы на параллельную дорожку, затеряться среди подстриженных кустов акации, но возникло понимание, что там пройти будет сложнее. На периферии зрения расплылось единое красное кольцо. Я шёл, а оно сдвигалось то влево, то вправо, но к центру щупальца свои не протягивало.

Напротив столовой собралась группа бойцов. Командира я узнал: тот самый командир звена Шварц. Он стоял боком к аллее, проверял внешний вид подчинённых. Краснота расширилась, сердце забилось короткими частыми рывками. Я прибавил шаг, краснота сместилась за спину.

До КПП оставалась сотня метров. Возле раскрытых ворот формировался караван из тентованных электроплатформ и двух лёгких броневиков. Опасности с этой стороны не было вообще. Разнорабочие грузили тару, закатили несколько пустых бочек.

У стены стоял боец, опираясь на трёхлинейку как на костыль.

— Когда отправляетесь? — спросил