ладонью по лбу. Поверх подсохшей свинячьей крови, на кожу лёг свежий слой — от багета. Несколько капель попало на губы, на язык. Я брезгливо сплюнул, утёрся рукавом.

Возле трупа орудовал конвоир с нанокубом. Вряд ли он много насушит, пули калибра семь шестьдесят два превратили багета в дуршлаг, половина крови расплескалась по округе.

Я отбросил биту, встряхнул руками, расслабляя плечи, как будто после тяжёлого трудового дня, и посмотрел на Гавриила. Редбуля трясло. Он сжал пальцы в кулаки и не мог отвести взгляд от штыков.

С лабаза спустилась Голикова и приказала конвоирам:

— Этих на платформу. Возвращаемся.

Кто-то из гвардейцев со смехом проговорил:

— А ничё так получилось, да? Красиво. Я думал, этот хрен до него доберётся. Как его колотило, обосрался бедный. Штаны ему поменяйте, а то весь штаб провоняет.

— А чё ты ржёшь, Коновалов? Я выиграл, с тебя пиво.

— Да не боись, проставлюсь. Посмотрим, кто в следующий раз проставляться будет.

Вот как, они ещё и ставки делают, ублюдки. Поставить бы их всех перед багетом с битой в руках, и посмотреть, обосрутся или нет.

На нас снова надели наручники, посадили на платформу. Гавриил склонил голову. Мне показалось, он плачет. Я придвинулся ближе. Так и есть. По щекам текли слёзы, губы вздрагивали. Мужчина плакал, потому что мужчина зае… устал. Я съездил на эту охоту один лишь раз, и то чувствовал себя опустошённым, а он дважды в неделю. Дважды в неделю стоять, прикованным цепью к столбу, смотреть в глаза бегущей твари и думать: добежит, не добежит? Никакие нервы не выдержат.

— Часто кто-то погибает? — спросил я.

Он хлюпнул носом.

— Не… Суть в том, чтобы подпустить тварь как можно ближе, но чтобы подсадной остался цел. При мне только один погиб. Тоже загонщик. Он капусту воровал, его поймали и вместе со мной отправили на поле. Заметался, как я сегодня, — Гавриил вздохнул. — Спасибо, что спас.

— Ни в моих руках автомат был.

— Багет до меня не дотянулся, потому что ты меня отдёрнул. Если бы не это…

Он расстегнул рубаху и показал на груди две свежих ранки от штыков.

Заскрежетали, открываясь, ворота, мелькнули кусты акаций. Платформа повернула и остановилась напротив штаба. Спрыгнув на дорожку, я увидел два броневика. Один тот, на котором ездила штаб-звеньевая, второй… Я едва не расплылся в улыбке.

Твист!

Вот честно, не люблю его, характер поганый, язык гнилой, дали бы разрешение — пристрелил. Но сейчас его появление означало одно: он приехал за мной. Перед ним стояла Голикова. Лицо, скажем так, радостью не блещет. Я же говорил, что в Анклаве стукачей не меряно, быстро в Контору доложили, что у редбулей в подвале загонщик, который в шоу Мозгоклюя победил. На что они с Наташкой рассчитывали?

Гвардейцы рассредоточились полукругом, взяли под охрану вход в штаб и правое крыло. Возле левого расположилось звено бойцов. От главного КПП подъехал ещё один броневик. Между плацем и казармами протянулась стрелковая цепь.

Твист оценил эти приготовления кривой усмешкой.

— Голикова, ты со мной воевать собралась? Не слишком много народу нагнали? Нас здесь всего-то я да Штык… Штык, помаши тёте ручкой.

Водила высунул руку в окно и сделал короткий взмах.

— Никто с тобой не воюет, Твист, — штаб-звеньевая подобралась, скользнула взглядом по штурмовику, по окнам второго этажа. В крайнем слева колыхнулась занавеска. — Обычные сборы, проверка бдительности. У нас это часто бывает.

— Понятно. Наталья Аркадьевна нас своим присутствием почтит?

— Некогда ей. Дел много.

— Что ж, без неё разберёмся. Догадываешься, зачем приехал?

— Пока нет.

— Дурочку из себя не строй.

Гвардейцы передёрнули затворы. Двое шагнул вперёд, остальные подняли автоматы на уровень плеча.

— Осторожно со словами, загонщик!

— Тихо, тихо, ребята, — оскалился Твист, и хмыкнул. — Они у тебя какие-то бешеные, Голикова. Крапивницы переели? Нельзя в людей вот так стволами тыкать, научи их этикету.

Штаб-звеньевая повела головой, и гвардейцы отступили.

— Ты для начала сам научись, штурмовик. Книжку какую-нибудь почитай. А то пришёл в чужой дом, ноги не вытер и грязными сапожищами по ковру топаешь. Говори чего надо и проваливай.

— За ним приехал, — Твист кивнул на меня.

Голикова снова скользнула глазами по окнам второго этажа и произнесла тихо:

— Невозможно. Он осуждён по законам Анклава.

— Какие ещё законы Анклава? Новую войну накликать хочешь? Он собственность Загона, как и ты, и подружка твоя бедовая, и все эти бродяги с оружием. И судить его может только Контора. Если вам разрешают между собой собачиться, играть в судей и прочую хрень, то это не значит, что вам позволено хозяина за руку кусать. Наручники с него сними!

Гвардейцы заскрипели зубами. Как же им хотелось всадить в Твиста по целому рожку. Я бы и сам всадил с удовольствием, но он говорил дело. От него сейчас зависела моя судьба, ибо не факт, что очередную поездку к полю я переживу.

Штаб-звеньевая коротко кивнула конвоиру:

— Сними.

Конвоир щёлкнул ключом. Я сбросил наручники, подмигнул Гавриилу:

— Всё нормально чувак, ты не трус, — и повернулся к Голиковой. — Снаряжение моё где?

— Где снял, там и ищи.

Я забрался в броневик, стукнул по крыше кабины:

— Штык, у КПП тормозни.

— А если не тормозну?

— Тогда я выпрыгну на ходу, сломаю ноги, потом Мёрзлый сломает твои. Тебе этот геморрой нужен?

— Тормозну.

В броневик запрыгнул Твист, поморщился. Согласен, вид у меня не презентабельный. Кровь пропитала и рубаху, и брюки, да и запах не из парфюмерного магазина. Отстирать вряд ли получится, проще выкинуть и купить новый комплект, тем более что в вещмешке храниться неплохой бонус в баночке, тысяч на тридцать статов.

Перед КПП Штык остановился. Я забежал в дежурку. Всё тот же звеньевой сидел за столом, раздумывая над шахматным этюдом. Увидеть меня он никак не ожидал. Я сходу влепил ему пощёчину. Он затрепыхался, я добавил с левой.

— Это тебе ответка сам знаешь за что. А теперь вещи мои верни.

— Тебя всё равно поймают, — он смотрел на меня лесным зверьком.

— Забудь. Судимость сняли, от комиссаршы вашей вышла мне полная амнистия и прощение. Даже поцеловали напоследок. Вещи, говорю, давай.

Он открыл шкаф, вытащил плащ, разгрузку, автомат, вещмешок. Я развязал тесёмки. Баночки внутри не было, как не было и пакетиков с нюхачом.

— Где? — навис я над дежурным. Тот без дополнительных вопросов понял, о чём я спрашиваю.

— Твой товарищ забрал, — проговорил он испуганно и протянул журнал. — Вот, смотри, его подпись.

Ай да Грызун, ай да сойкин сын! Прибрал под себя наше общее наследство. Он, конечно, имеет на него право не меньше моего, но зачем всё-то было забирать?

Я оделся: застегнул разгрузку, сверху накинул плащ, автомат повесил на шею. Мой МП был очень даже неплох, и связывало нас с ним целое серьёзное испытание. Но теперь у меня техника получше: АК-74 под малоимпульсный патрон, а плюсом к нему пистолет Лебедева. Твист, увидев меня, прищурился:

— Знакомая разгрузка. Такая только…

— У Старшины, — закончил за него я. — А теперь у меня.

Объяснять, как заполучил экипировку, не стал, хотя взгляд штурмовика требовал разъяснений, но если я и должен держать перед кем-то отчёт, то точно не перед Твистом.

[1] В бейсболе игрок отбивающий мяч.

Глава 14

Всю дорогу до Загона мы молчали. Нам было, что сказать друг другу, особенно мне, но будить лихо пока оно тихо, никто не хотел. Когда показались терриконы, я встал, облокотился о борт. Дома, примыкавшие к шоссе, казались обихоженными. Окна застеклены, стены отштукатурены, дорожки подметены. В палисадниках овощные грядки, на игровой площадке дети. Два месяца назад, когда я на броневике с Рыжиком отправлялся к Придорожному, ничего этого не было, только кучи мусора и заплаты на асфальте. Похоже, Контора проводит какой-то социальный эксперимент, переводит людей из блоков в городскую застройку. Не эти ли квартиры обещали по стандартному сотрудничеству?

Справа по обочине двигался пеший патруль — группа человек семь-восемь. Все из внешней охраны. Эксперимент экспериментом, а тварям объяснить трудно, что отныне город им не принадлежит, понадобятся более радикальные методы. Что ж, надеюсь, у Конторы это получится.

Броневик проехал сквозь террикон. На разъезде Штык повернул к угольным шахтам, но, не доезжая, свернул к малоприметному одноэтажному зданию, почти не видимому на фоне серого ландшафта. Оно походило на притопленный каземат. Земля вокруг ровная, утрамбованная, по углам заграждения из бетонных блоков по типу бастионов, на крыше две башенных артиллерийских установок с тридцатимиллиметровыми автоматическими пушками. У нас была такая