и никак не хотели сойтись воедино и принять нужное решение. Нервы, нервы. Я уже привык жить под нанограндами. А теперь реакция не та, скорость другая. Всего-то неделю, или сколько там прошло с первого укола, а без них чувствую себя голым. Или хотя бы ружьишко, старую одностволочку, чтобы восстановить былую уверенность, а иначе… Страх заползал в душу.

Язычники одновременно сорвались с места. Сколько им понадобиться, чтобы преодолеть сто шагов? Десять секунд? Восемь? Я принял стойку бэттера[1], перехватил биту двумя руками, взмахнул. Сейчас она моя соломинка, и я буду за неё держаться.

Гавриил оставался в той же коленопреклонённой позе. Он не дёрнулся, даже когда до язычников оставалось пятьдесят шагов. Лишь когда стал различим каждый гнойник на их мордах, он начал подниматься.

Выстрел!

Пуля пробила голову первого язычника. Шлепок, розовое облачко, зависшее в воздухе, и тварь по инерции проехала по земле к моим ногам. И сразу ещё два выстрела. Я почувствовал, как пот облегчения катится по лицу и по спине между лопатками. Руки тряслись.

Из лабаза выскочили конвоиры с нанокубами, принялись сушить тварей. Я смотрел на сочившуюся по трубкам серебристую жидкость. Глоток бы, один глоток. Ведь через желудок наногранды тоже смогут попасть в кровь?

— Дон, как впечатления? — раздалось за спиной.

— Прекрасно, — опуская биту, ответил я. — Вторая серия будет?

— Не сомневайся.

— Рад этому.

Я сел, прислонившись спиной к столбу и обхватив колени руками. Биту положил рядом.

— Зря ты их злишь, — прохрипел Гавриил. Лицо его казалось вымученным, губы искусаны в кровь. Тоже нелегко далось представление.

— Кого? — не сразу сообразил я.

— Штаб-звеньевую и комиссара нашего Наталью Аркадьевну. Они хорошие. Много добра людям делают.

Не знаю, для кого они хорошие, по мне так циничные тётки с комплексами тургеневских девушек и замашками дев-воительниц. Не дай бог на такой жениться.

— По-твоему, я за всё это благодарить их должен?

— Должен, не должен… Может, и не должен. Но раз до этого дошло, значит виноват. Терпи и надейся.

— Терпи. Замечательное слово. Ты сам-то за что терпишь?

Он сжал кулаки, на скулах заиграли желваки. Отвечать Гавриил не хотел, но и держать в себе, видимо, устал.

— За трусость в бою.

— О как, в бою, — иронично протянул я. — Прям в настоящем? И с кем воевали, если не секрет?

— С Загоном.

А вот это уже интересней. Я развернулся к нему. Гук говорил, что у загонщиков с редбулями были тёрки на заре Разворота, полегло немало народу, и Анклав вынужден был подчиниться Конторе, правда, на правах автономии. Однако было это о-го-го как давно, а Гавриил старым не выглядел, от силы тридцатник, и участвовать в тех событиях не мог. Значит, Анклав восставал ещё как минимум раз, и не так давно.

— Подробности можно?

Гавриил скосился на конвоиров, те были заняты сушкой, и заговорил, понизив голос:

— Два года назад зашлакованные зажали нашу связистку в Петлюровке и пустили по кругу. Что она там делала, не знаю, у нас об этом не говорят, но точно не собой торговала. Вырвалась каким-то чудом, добралась до Анклава и уже здесь умерла. Наши подали протест, потребовали наказать насильников. Контора четверых отправила в яму, а один оказался положенцем, сыночком начальника производства Битумных озёр. Я видел его, гондон ещё тот. Его оправдали, типа, просто стоял и смотрел, и запрятали в Золотую зону. Наталья Аркадьевна приказала перекрыть Обводное шоссе и обрезать провода в Квартирник. Это наше обычное проявление недовольства. Квартирник пару дней покукует без электричества, караваны постоят, ничего страшного. А Контора уступит, не любит она конфликтовать. Но на этот раз не уступила. Подъехали штурмовики Мёрзлого, раскатали наши баррикады, человек двадцать увезли на ферму, да ещё пригрозили, что в следующий раз отправят туда всех редбулей. Для нас это оскорбление, мы радикал-социалисты, а не псы. Комиссар объявила всеобщую мобилизацию, на шоссе установили блокпост, заняли позиции в Развале. К резервной электростанции и к троллейбусному депо отправили гвардейцев, перекрыли рельсы на Полынник. Меня мобилизовали, дали трёхлинейку…

— Тормозни на секунду, — остановил его я. — Сколько народу в Анклаве?

— Точно не знаю. Тысячи четыре, наверное.

Четыре. Ха. В одном только третьем блоке столько же, а их у нас восемь. Плюс положенцы, квартиранты, наёмники из дикарей.

— Четыре тысячи не серьёзно.

— В каком смысле?

— В прямом. Мы вас одной только численностью задавим.

— Не в численности дело. У загонщиков руки из жопы растут, не знают, как автомат разбирается. Из профессионалов только штурмовики да внешники, остальные — шлак, клетчатые. Всё строится на сплошном сотрудничестве, подготовка нулевая. А у нас всеобщая воинская повинность и учения на регулярной основе. При необходимости каждый под ружьё встанет. Любые конфликты Контора за наш счёт решает. Мы её основная военная сила!

— Почему же тогда вы под Конторой сидите, а не она под вами?

Гавриил поморщился.

— Ресурсы-то у вас.

— Так забрали бы их. Смелый наскок на Восточный въезд. Полсотни хорошо подготовленных бойцов, фактор внезапности. В Загоне только периметр охраняют, а внутри патрули с дубинками да глаголы с заточками.

— Мы и попытались. Когда штурмовики подъехали снова, мы против них пушечку выкатили и предложили сдаться. Они сдались, куда деваться-то? Обложили из грамотно, смысла подыхать просто так не было. Мы на их броневики сели и к въезду. Только охрана у вас всё равно прошаренная. Мы едва подъехали, по нам сразу из гранатомёта влупили. Из двух звеньев я один остался.

— Так ты трус, потому что выжил? Интересная политика. И сколько тебе за это дали?

— Половину отсидел… Да я не жалуюсь. Тела ребят на ферму отправили, тварей кормить, а я вот…

— Тоже кормишь, ха-ха, — мне стало смешно. — Сослуживцы твои в бою погибли, а тебя в качестве живца используют. Часто сюда привозят?

Гавриил пожал плечами.

— Раз в неделю, иногда два раза. От лишних нанограндов Анклав не отказывается. У нас тоже старатели есть, но всю добычу мы обязаны в Контору сдавать. А это неучтёнка. Для внутренних запасов.

Нормальная такая неучтёнка. С трёх язычников конвоиры не меньше сотни карат скачали, это шесть полноценных доз с хвостиком. А Голикова ещё и вторую серию обещала. Да тут настоящий Эльдорадо.

— Понятно. Ну а чем война закончилась?

— А ты как думаешь?

— Накрячили вас.

— По полной программе. Подключили Квартирник, внешние посты, свободные поселения, даже рейдеров наняли, предложения по особому сотрудничеству разослали. Короче, обложили как волков. Пока штурмовики с особистами Развал от гвардейцев зачищали, эти здесь никому высунуться не давали. Рейдеры пробили периметр с южной стороны, взяли семейную казарму, устроили показательные казни. Вопли стояли похлеще, чем в Квартирнике. Рейдеры конченные отморозки… Потом Мёрзлый подоспел со своими. Рейдеров, конечно, остудил, но мёртвых-то уже не воскресить. В общем, сдались мы. Мёрзлому сдались. Он та ещё сука, но по беспределу замечен не был. Обещал всем жизнь, правда, нелёгкую, и слово своё сдержал. Опустошил под чистую наши склады с боеприпасом и оружием. Потом приехали люди от Конторы. Наталью Аркадьевну не тронули, а двоих её замов отправили в яму на трансформацию, и вдогонку ещё человек сорок, которых посчитали неблагонадёжными. Право автономии оставили, но теперь это лишь видимость, на самом деле Анклав полностью подчиняется Конторе, у многих уже штрих-код на запястье. Жена рассказывала, когда на свиданку приходила, скоро цветовой статус введут…

Из зарослей выскочил багет и попёр на нас. Я кувырком ушёл за столб, Гавриил подпрыгнул и заметался, напрочь позабыв о собственных советах не бояться. Багет почувствовал страх, ускорился. С лабаза одиночными ударил калаш: один выстрел, второй, третий. Пули попали в грудь. Я видел, как проминается кожа и тут же стягивается, одна пуля отрикошетила. Боль разозлила багета сильнее. Он захрипел, взмахнул штыками. Двадцать шагов! Глаза пиявками присосались к Гавриилу, а тот застыл, словно зачарованный, только голова качалась, отрицая действительность: нет, нет. Я ухватил за цепь, дёрнул, пытаясь уронить его, крикнул:

— Ложись!

С лабаза били уже три калаша. Пули впивались в багета, рвали грудные мышцы, живот, пах. Кровь брызгами разлеталась вокруг него. Из разорванного живота вывалились кишки. Багет наступил на них, споткнулся и, не чувствуя боли, пополз на коленях. Новая очередь угодила в голову. Вылетел глаз, располовинило челюсть. Но тварь ещё жила. Мутант тянулся штыками к Гавриилу. Два шага, один. Я схватил биту, ударил его по расколотой пулями голове, снова, снова. Сука, да когда же ты сдохнешь⁈

Он сдох. По телу прокатилась волна конвульсий и электрическим зарядом ушла в землю. Я провёл