* * *

Эта ситуация хорошо знакома любому, кто хоть раз принимал участие в пожарных учениях. Вместо того чтобы немедленно покинуть здание, мы стоим и ждем. Мы ждем каких-нибудь дополнительных стимулов, скажем, запаха дыма или советов от тех, кому доверяем. Но эксперименты показали, что, даже получив дополнительную информацию такого рода, многие из нас продолжают бездействовать.

В 1985 году во время пожара на трибунах футбольного стадиона Valley Parade в Брэдфорде погибли пятьдесят шесть человек. Тщательное изучение кадров телевизионной трансляции показало, что футбольные фанаты начали спасаться не сразу. Они продолжали наблюдать одновременно за игрой и пожаром и не торопились двигаться к выходам.

Кроме того, исследования раз за разом свидетельствуют о том, что, даже начав движение, мы подчиняемся своим старым привычкам. Пожарные выходы не вызывают у нас доверия.

Мы почти всегда стараемся выйти из помещения тем же путем, которым в него входили. Выполненная криминалистами реконструкция событий знаменитого пожара в Beverly Hills Supper Club в Кентукки подтвердила тот факт, что многие из жертв катастрофы пытались заплатить по счету и в результате погибли в создавшихся по этой причине очередях.

Я уже четверть века проработал психоаналитиком, и не могу сказать, что все это меня удивляет. Мы сопротивляемся переменам.

Пойти на самые малые изменения (даже когда нет сомнений, что это будет в наших же интересах) нам зачастую гораздо страшнее, чем просто проигнорировать потенциально опасную ситуацию.

Выполненная криминалистами реконструкция событий знаменитого пожара в Beverly Hills Supper Club в Кентукки подтвердила тот факт, что многие из жертв катастрофы пытались заплатить по счету и в результате погибли в создавшихся по этой причине очередях.

Мы рьяно храним верность своему собственному ви́дению мира, своей собственной истории. Мы хотим знать, в какую новую историю ввязываемся, прежде чем расстаться со старой. Но со старой мы расставаться не желаем, пока не разберемся, куда в точности нас может завести новая. Даже (и, может быть, в особенности) оказываясь в экстремальной ситуации. И все это касается и пациентов, и самих психоаналитиков.

С тех пор как я впервые услышал историю Мариссы Панигроссо, я бесчисленное количество раз прокручивал ее у себя в голове. Я представлял Мариссу в офисе, видел экран ее компьютера, большие окна. Я чувствовал утренние запахи духов и свежего кофе, а потом – удар первого самолета. Я видел, как застыли без движения ее коллеги. Я наблюдал, как ушла, а через несколько минут вернулась за детскими фотографиями Тамита Фримен. Я представлял, что тоже нахожусь там, в южной башне, и гадал, как бы я сам повел себя в этой ситуации?

Мне хочется верить, что я бы эвакуировался вместе с Мариссой Панигроссо, но уверенности в этом у меня нет. Вполне возможно, я бы подумал, что «самое страшное уже произошло». Или боялся бы, что буду смешно выглядеть, когда вернусь на следующий день и пойму, что все остальные просто продолжали спокойно работать. Может быть, кто-нибудь сказал бы мне: «Да куда ты, не уходи. Самолет врезался в северную башню… А места, безопаснее, чем наша, южная, в Нью-Йорке, наверно, не найдешь». И я бы, наверное, остался.

Оказываясь перед лицом перемен, мы медлим, потому что перемены неразрывно связаны с потерями. Но, отказываясь смириться с малой потерей (для Тамиты это были фотографии детей), мы можем потерять все.

Взять, например, тридцатичетырехлетнего Марка А., который обнаружил какое-то уплотнение у себя на яичке, но отложил визит к врачу до возвращения из отпуска в Греции. Вместо того чтобы отправиться на прием к доктору, на который его записала жена, он занимается повседневными делами, покупает лосьон для загара и футболки для своих детишек. «Я уверен, что это какая-то ерунда, – говорит он. – Разберусь, когда вернемся домой».

Или, скажем, тридцатишестилетняя Джульет Б., вот уже семь лет обручена с мужчиной, который постоянно крутит романы на стороне, пользуется услугами проституток и совершенно по-хамски ведет себя со своими клиентами и коллегами. «Я не могу его бросить, – говорит она. – Куда мне тогда податься? Что мне тогда делать?»

И для Марка А., и для Джульетт Б. сигнал пожарной тревоги уже прозвучал. У обоих сложившаяся ситуация вызывает определенные опасения. Оба хотят перемен. В ином случае они вряд ли стали бы рассказывать обо всем этом психоаналитику. Но они бездействуют и чего-то ждут… Чего?

Сара Л. собиралась уехать на выходные со своим молодым человеком, но в самую последнюю минуту вдруг решила остаться в компании подружек и села смотреть с ними телевизор. Удивленные девушки уговаривали ее подумать еще раз. «В прошлые поездки вы с Алексом фантастически проводили время», – говорили они ей. Но Сара была непреклонна: «У меня просто нет настроения».

Привлекательная, сообразительная и вполне успешная Сара пришла на психоанализ, потому что чувствовала, что оказалась в тупике. В свои тридцать пять лет она была готова к замужеству и надеялась завести семью. За несколько последних лет она не раз встречала мужчин, которых можно было считать потенциальными кандидатами в мужья, но долго все эти романы не протянули. Она не могла сказать, почему так происходило, но подозревала, что, возможно, сама делает что-то, чтобы лишить себя всех этих шансов.

– Почему вы не поехали? – спрашиваю я у нее.

– Он слишком энергичный, – неуверенно отвечает Сара. – Я вам могу только повторить то же самое, что сказала ему в ответ на его предложение: я бы предпочла отказаться.

Услышав слова Сары, я насторожился. Фраза была очень знакомая, но вспомнить, откуда она мне известна, я не мог. А потом меня осенило. Это же была коронная фраза литературного персонажа, писца Бартлби из одноименного рассказа Германа Мелвилла, опубликованного в 1853 году. Герой Мелвилла – человек настолько странный, что понять, какой реакции читателей на него ожидал автор, очень трудно.

История рассказывается от лица юриста, который берет в свой офис на Уолл-стрит писца, переписчика документов по имени Бартлби. Бартлби работает за маленьким, отгороженным ширмой столиком, стоящим перед окном, выходящим на кирпичную стену. Получая от хозяина вполне резонные поручения, он все чаще и чаще отвечает словами «Я бы предпочел отказаться» и в конце концов отказывается работать вообще.

В то время как остальные работники трудятся, едят и пьют, Бартлби просто сидит на своем месте и тупо смотрит в окно. Он никогда не выходит из конторы, и его присутствие становится столь невыносимым, что юристу приходится перенести свою практику в другое место. Когда и новым съемщикам его бывшего офиса не удается избавиться от Бартлби, юрист возвращается и пытается ему хоть как-то помочь:

«Бартлби, – сказал я, вложив в свой голос всю мягкость, какая была возможна в столь напряженную минуту, – пойдемте ко мне – не в контору, а домой, и поживите у меня, пока мы не спеша придумаем для вас что-нибудь подходящее. Ну, пойдемте же прямо сейчас, не откладывая».