и свернул на съезд. Монотонный лесной пейзаж сменился маленькими двухэтажными домами в отдалении. И тут и там виднелись теплицы и убранные к зиме картофельные поля – теперь это были голые прямоугольные участки холодной земли. Трава везде пожелтела. Все говорило о том, что природа готовилась к первым заморозкам.

Мы ехали медленно по разбитой дороге, качаясь на каждой яме. На удивление это не раздражало, скорее наоборот: в компании Никиты настроение поднималось, точно мы не прогуливали школу, а дома не поджидал очередной ворох проблем и серьезный разговор с родителями. Интересно, Косте уже позвонили учителя? Подумав об этом, я достала телефон из кармана куртки и разблокировала экран. Ни сообщений, ни пропущенных звонков. Увидев время, я подумала, что, возможно, они еще появятся: подходил к концу только первый урок.

– Слушай, а как далеко это место от школы?

Никита снял руку с руля и проверил экран навигатора:

– Шестьдесят пять километров. Нам осталось еще примерно двадцать.

– Ничего себе! Это же во сколько Смирновы встают, чтобы успеть на первый урок? Пробки ведь!

Каримов безразлично пожал плечами, будто звездная семейка его не интересовала:

– Кто знает. Последнее время они в школе почти не появляются. Может, вообще решили перебраться назад, на север.

И правда. Прокручивая в голове воспоминания последних недель, я только сейчас осознала, что не встречала Станислава после истории с телефоном. Как странно. Я настолько была занята проблемами дома, что не заметила отсутствия не только соседа по парте, но и всей семьи Смирновых в столовой. Возможно, оно и к лучшему. Во всяком случае, никакие странные предчувствия и мысли о бродящем за мной по пятам Станиславе не беспокоили: еще бы, я ведь только и делала теперь, что сидела дома.

Должно быть, отсутствие любимцев общественности заметили другие вроде Татьяны и ее подруг. Мне легко представить, как горячо расстраивалась Ростова, натыкаясь на опустевший стол знаменитой «пятерки». Мысль меня занимала: пусть и в глубине души, но я и не желала Тане страданий. Просто как человек она мне не нравилась. В тени королевы школы, ее громкого голоса и порой навязчивой привычки задавать неудобные вопросы разворачивались хитросплетенные интриги. Быть частью сплетен и школьных сговоров мне никогда не хотелось, поэтому чем больше я узнавала Ростову, тем чаще старалась держаться от нее подальше. Но была одна проблема: мне нравилось общаться с близкой подругой Тани, пусть я и забывала все время ее имя.

– Можно задам глупый вопрос?

– Можно и умный. Не сдерживай себя.

Я улыбнулась:

– А как зовут девушку, подругу Татьяны? Такая тихая, с темными длинными волосами? Она еще часто собирает их в низкий хвост и носит прямоугольные очки в тонкой оправе?

Никита задумался. Похоже, не только мне было трудно запомнить спокойную и рассудительную девушку, перед которой, точно ярко-алое пятно, выступала на переднем плане Ростова с очередной громкой сплетней.

– Ты, наверное, про Дашу. Вы с ней еще на истории за одной партой сидите, да?

– Точно! Даша! Только не говори ей, что я спрашивала, ладно? Она как представилась в первый раз, так я и не запомнила, а переспрашивать неудобно как-то.

– Я тоже периодически забываю, если честно. Девушка она хорошая, только очень тихая. Помню, пару раз пытался Дашу разболтать, но все без толку. – Никита сделал небольшую паузу и чуть тише произнес, уточняя: – Она, кстати, Андрею нравится.

– Андрею? Да ну нет, – сказала я, не веря своим ушам.

– Нет, серьезно. Он даже думает Дашу на дискотеку пригласить, но все никак не решится. Таня вечно рядом с ней ошивается. Стоит подойти, как сразу заводится шарманка с экстренным выпуском «Сплетни от Ростовой», которую должна узнать вся школа, и немедленно. А часики-то тикают, – последнее Каримов добавил шутливо.

– А ты уже кого-нибудь пригласил?

Вопрос сорвался с языка быстрее, чем того хотел бы мозг. Сердце учащенно забилось. Волнение неприятно нарастало внутри, шепча на ухо: «Что, если да?» Уверенность, что я хотела знать ответ, не успела окрепнуть, как растворилась в салоне авто.

Каримов молчал. Его лицо оставалось непроницаемым, и это было хуже всего.

– Ты не обязан отвечать, если не хочешь. – Я не могла больше смотреть на Никиту и перевела взгляд на колени. Вот так просто один неосторожный вопрос создал невидимую пропасть, которую ни Ник, ни я не в силах были преодолеть.

Слов не вернуть. Не спрашивают девушки у парней, кого те позвали на танцы, из праздного любопытства. Так не бывает. Никита тоже это прекрасно понимал.

На что только я рассчитывала, приняв дружескую доброту за нечто большее? Во мне не было ничего примечательного. Даже красивой не могла себя назвать. Не умела краситься, не интересовалась модой. Жила в иллюзорном мире из интересов и ценностей, которые едва ли кто-то из сверстников разделял. Я родилась не в то время и не в том месте.

Мама часто шутила, когда с серьезным видом мне приходилось объяснять на кассе в супермаркете, почему овощи не обязательно складывать в пластиковый пакет и что давно есть альтернатива в виде хлопковых сумок и прижившихся еще во времена Советского Союза сетчатых авосек всех цветов и мастей. Слыша очередную поучительную лекцию о вреде экологии, мама говорила, что я ворчу, как семидесятилетняя бабка.

Не то чтобы я чувствовала себя старше, нет. Все внутри меня скорее страдало от глубокого одиночества и желания быть хотя бы немного больше похожей на сверстников: переживать из-за отсутствия в шкафу джинсов модного покроя, новой палетки теней и прочих вещей, что я считала сущей ерундой. Я так устала быть одна и так хотела пусть ненадолго прикоснуться к обычному миру. Почти поверила, что здесь, в Ксертони, у меня появился шанс сделать все правильно, начать заново. Прогнуться под стандарты мира старшеклассников и понять, каково это: иметь много друзей и счастливо танцевать на выпускном с другими одноклассниками? Разве могла я хотя бы приблизиться к дню, о котором грезила, сидя дома и ни с кем не общаясь за стенами школы?

Чем дольше я размышляла, тем тяжелее становилось на сердце. К глазам подступали предательские слезы. Я скрыла лицо за волосами, отвернувшись к окну, и начала дышать под счет, надеясь успокоиться. Только бы не разреветься в машине, честное слово.

Последняя доля выдержки треснула, когда я почувствовала, как осторожно чужие пальцы переплетаются с моими. Большим пальцем Никита мягко поглаживал кожу, и что-то внутри меня оборвалось. Теплые слезы, одна за другой, покатились по щекам, попадая на губы. Я отвернулась к окну, прижимая к нижней части лица свободную руку,