– На самом деле я перестала приезжать несколько лет назад. В детстве мама часто отправляла меня к отцу на лето, вот только мне быстро наскучило. Знаешь, у Кости не то чтобы много друзей в городе, несмотря на свою должность. Хотя, возможно, дело как раз в ней. Люди отца скорее побаиваются, чем хотят с ним подружиться. Сверстников здесь я почти не видела, так что лето в Ксертони неизбежно начало ассоциироваться для меня с одиночеством и скукой. Вскоре мы с отцом договорились о новом плане и стали выбираться в отпуск в другие страны.

– Многое успели посмотреть?

Я задумалась, вспоминая прошлые годы. В основном отец возил меня куда-нибудь, где потеплее, в Турцию или Египет, но ни в первом, ни во втором месте мне особо не нравилось из-за отношения местных и вездесущего мусора. Ну почему люди не могут донести свой пакет из-под сока или сигаретный окурок до урны? Подобные зрелища расстраивали меня, контрастируя с живописными пейзажами. В Турции все выглядело колоритным, наполненным растительностью, а от Египта в воспоминаниях оставалась красота подводных кораллов и километровые пустыни с редко встречающимися одиночными домами из глиняных блоков, похожих на своеобразный аналог кирпича. Более древний и, наверное, даже более стойкий. Как знать? Я в этом не разбиралась, как и не была уверена, что блоки сделаны из глины. Как дело обстояло на самом деле, я все время забывала поинтересоваться в Интернете.

Еще мы с отцом ездили на Кавказ. В памяти всплывали и горные пейзажи Куртатинского ущелья, и небольшой некрополь Даргавса на Кавказе из девяноста пяти фамильных склепов. Я навсегда запомнила рассказанную гидом историю: когда-то в Даргавсе было принято не предавать человека земле после смерти, а хоронить вместе со всем имуществом в небольших склепах. Родственники усопших заботливо складывали в маленькие выемки внутри усыпальниц все, что, как они считали, способно помочь человеку после смерти. Во время эпидемии холеры восемнадцатого века люди уходили умирать в склепы семьями, и считалось, что это могло быть одной из причин, почему внутри каждого здания кости лежали в тех же выемках для полезных вещей, потеснив имущество. Из-за особенностей климата многие трупы мумифицировались, а не разложились, что выглядело жутко. Даже в Египте я не испытывала такого трепета, как в некрополе Дар-гавса.

– Да, знаешь, – начала я вслух, – много. Мы успели и на Кавказе побывать, и в Египте, кое-где в Турции, а еще на Кипре.

Никита присвистнул:

– Ничего себе список! Я, кроме Ксертони, пока нигде толком не бывал и мало что видел. Разве только Новосибирск да Екатеринбург. Отец иногда берет меня с собой договариваться о поставках и просто побродить там и сям. Думаю, ему скучно ездить одному. Мама редко высовывается из дома. Только за покупками выезжает или иногда помогает в супермаркете.

Лес постепенно редел, и стал виден просвет.

– А где тебе понравилось больше всего?

Пусть я и считала путешествие на Кавказ самым интересным, мне не хотелось нагнетать атмосферу, рассказывая о семейных захоронениях и трупах. Желая ухватиться за что-то более приятное, я вспомнила, как на целых десять дней отправилась с Костей на Кипр.

– Думаю, на Кипре. Мне понравились местные галечные пляжи, чистая вода и высоченные пальмы. Ты бы только их видел!

– Может, когда-нибудь и увижу. – Никита повел плечами, а голос стал немного тише. – Я никогда не думал всерьез уезжать отсюда. Да и не думаю, чтобы из этого вышло что-то хорошее.

Я удивилась, услышав подобный ответ.

– Но ведь путешествия – это временный отъезд. Почему не поехать куда-нибудь, посмотреть мир? Узнать, как живут другие люди? Это ведь так интересно!

– Возможно, для кого-то и так, но не для меня. Слышала когда-нибудь фразу, что, когда мы уезжаем, вместо нас всегда возвращается домой кто-то другой?

– И ты боишься измениться?

Ник тяжело вздохнул и остановился. Он обернулся, и наши пальцы сплелись воедино. Постояв так немного, Каримов наконец подобрал слова и ответил:

– Скорее, я боюсь, что мне не понравится тот, кто вернется домой вместо меня.

Его слова заставили меня задуматься. До сегодняшнего дня я не замечала, каким серьезным и рассудительным может быть Ник. В его взглядах на вещи чувствовалась некая недоступная мне мудрость, к которой хотелось прислушаться. Это удивляло меня, ведь навряд ли наш жизненный опыт так сильно разнился, чтобы поучать друг друга. Хотя кто знает: быть может, исполнится и мне восемнадцать лет, как я начну чувствовать себя иначе. Чисто по наитию. Исполнится, там и узнаю.

– Не попробуешь, не узнаешь.

Я ошибалась, думая, что впереди нас ждал просвет в лесной чаще. Стволы деревьев в шахматном порядке выстроились перед высоким забором из металлических прутьев. Расстояние между тонкими линиями металла, выкрашенными в черный цвет, было достаточным, чтобы протиснуться на другую сторону.

Дом и правда напоминал дворец времен Екатерины II. Фотографии из Интернета почти отражали действительность: высокие окна на первом этаже, украшенные по бокам красивыми колоннами с причудливым орнаментом у вершины, достигали почти четырех метров. На здании недавно обновили краску, хотя не исключено, что ложное впечатление создавала игра света. В солнечный день все смотрелось иначе. Насколько я могла помнить по фотографиям, фасад был выкрашен в бледно-голубой оттенок, в то время как сейчас передо мной предстало белоснежное великолепие.

Рассмотреть, что находится внутри, мешали тяжелые занавески каштанового оттенка ткани с мелким рисунком. С трудом верилось, что это жилой дом. И не просто жилой, а наших одноклассников!

– Вау, – только и проговорила я вслух, прислонившись к решетке. – Вживую смотрится намного круче.

– Кажется, раньше оно было другого цвета. Видимо, наследникам после возвращения он не угодил так же, как и отсутствие забора. Самое интересное, что если заехать в лес по главной дороге, то, когда упрешься в здание, тебя встретит высокий бетонный забор, – Ник слегка ударил мыском ботинка о железный прут перед собой. – Еще более безобразный, чем этот. За ним вообще ничего не видно. Только со стороны сада можно посмотреть на здание, пока в нем засели Смирновы.

– Думаешь, оно когда-нибудь вновь станет достоянием города?

– Наверняка. Историческая ценность как-никак. Важный объект города, пусть и передается до сих пор по наследству по семейной линии. Смирновы наверняка какие-то бонусы имеют из-за статуса дома, а значит, и определенные обязательства перед городом тоже. Рано или поздно Смирновым придется вновь открыть двери музея перед всеми желающими, пусть и ненадолго. Не думаю, что они скоро съедут. Во всяком случае, не в ближайшую пару лет.

– Но ведь