иссиня-черной обтягивающей водолазке и нараспашку надетом дождевике похожего оттенка. Мне больше нравились дни, когда забирать меня из школы приезжал приятель отца: он хотя бы не сверлил взглядом Ника, когда мы прощались на парковке после очередного учебного дня.

Все чаще на уроках мы садились с Каримовым вместе, а за обедом предпочитали отсаживаться от всех и разговаривать о том, что только нам было интересно. Никита оказался не только отличным собеседником, но и слушателем. Мне было непривычно, что кто-то интересуется мной, моими интересами. Задает уточняющие вопросы. Мы легко переходили с темы на тему: то, говоря об экологии, рассуждали, какие книги наносят больше вреда – бумажные или электронные, то говорили об истории, то о кино. Иногда у меня складывалось впечатление, что Никита почти ничего не смотрел, хотя живо интересовался каждым упомянутым сериалом. Во время одного из будничных разговоров Каримов пригласил меня в кино. Я была бы и рада согласиться, но понимала: пока наши отцы не договорятся, никуда Костя меня не отпустит.

До середины октября так и проходили мои дни: из школы прямиком домой, из дома – в школу. С одной стороны, сидение в четырех стенах отлично сказалось на оценках и внешнем виде квартиры. От скуки я перебрала стеллажи с книгами, разобрала старые вещи и упаковала, чтобы отвезти в центр для малоимущих. Я даже заказала по Интернету новые занавески и посуду с разрешения папы. Ему было приятно, что в квартире теперь живет кто-то еще. Постепенно дом ожил благодаря новым деталям интерьера, пряным ароматам и звукам: на одном из шкафов я нашла давно позабытый отцом виниловый проигрыватель и целую коробку с пластинками. Находка показалась мне неожиданной. Особенно после того, как я изучила пластинки. Вопреки моим ожиданиям, там было много классики и даже джаза, к которому я и сама питала страсть. Что и говорить: нашлось даже место рождественскому сборнику Фрэнка Синатры, поэтому в квартире то и дело стал звучать легко привязывающийся мотив Let it snow, пусть за окном не было даже намека на первый снег.

С другой стороны, я только переехала в Ксертонь и не успела обжиться, как превратилась в принцессу, запертую в башне. Пусть в школе постепенно и крепли связи, аромат одиночества в пустой квартире не могла развеять ни одна ароматическая свеча. Было грустно осознавать, просматривая социальные сети одноклассников по вечерам, что у других все иначе. Девчонки ходили вместе прогуляться, мальчишки зависали то в тире, то в боулинге. Сотни новых фотографий и видео с довольными лицами пополняли ленту каждый день. В такие моменты я чувствовала себя за чертой жизни, упуская безымянный всеобщий праздник. В конце концов, в городе даже не был введен комендантский час, но нет – именно меня угораздило родиться в семье полицейского.

Еще хуже было то, что приятельницы из Ростова, как сговорившись, перестали мне писать. С глаз долой – из сердца вон. Я пробовала начинать разговор сама, но в ответ получала короткие сообщения, будто каждый символ стоил тысячу рублей. Девочки ничего не спрашивали в ответ, а стоило мне отправить очередной вопрос, выходили из сети. Две из трех старых приятельниц в какой-то момент и вовсе перестали открывать сообщения от меня. Я не знала, как исправить ситуацию, да и нужно ли было? За все прошедшие годы мост дружбы так и не окреп между нами на фоне извечных насмешек других одноклассников, которые сплотили нас в свое время. Мне удалось с переездом вырваться из порочного круга, а вот они остались в той же среде. Быть может, когда утратилось то, что нас объединяло, растворилась и причина нашего общения?

Но если бы у меня действительно наладилась жизнь после переезда. Первое время я понимающе относилась к изрядной опеке Кости, думая, не пройдет и недели, как все вернется на круги своя. Спустя десять дней я поняла, как ошибалась, и принялась осторожно, приводя аргументы и показывая фотографии ребят, донести до Кости важность выпускного класса. Не пройдет и полгода, как время для праздных гуляний и простых радостей юности безвозвратно уйдет. На смену беззаботному общению придет подготовка к выпускным экзаменам, а там и поступление в вуз.

Но отец позабыл, что и сам когда-то учился в выпускном классе, и не понимал, как важно для меня после стольких лет в шкуре изгоя наконец попробовать на вкус школьную жизнь. Он даже не пытался парировать мои аргументы, твердя на повторе, как опасно сейчас на улицах и что родители одноклассников излишне беспечны. Если бы все были такими же предусмотрительными, как он, ничего бы подобного в Ксертони не произошло. Ни вчера, ни когда-нибудь.

Каждый последующий разговор ни к чему не приводил – мы только начинали ругаться, порой даже переходя на повышенные тона. Костя даже не пытался меня понять, найти хоть какой-то компромисс, и это откровенно раздражало. Я хотела участвовать в школьной газете, больше узнавать ребят. Ходить вместе в кино и гулять, пока погода позволяет. Сближаться с другими и, кто знает, быть может, даже найти пару на выпускной бал. Этот год должен был стать лучшим для меня за школьную пору. Возможность наверстать упущенное мелькала перед глазами и с каждый днем ускользала, растворяясь в ксертоньском тумане.

Проснувшись утром пятнадцатого октября, я решила для себя, что больше так продолжаться не может. Если новая жизнь оказалась для меня под запретом, то из двух зол я выбрала меньшее: уж лучше буду и дальше терпеть насмешки в понятном родном Ростове, чем сидеть в четырех стенах в одиночестве и наблюдать, как проносится мимо возможная жизнь, а я даже не могу к ней прикоснуться. Дома меня хотя бы ждала свобода перемещений, знакомые улочки и излюбленные кафе, а насмешки в школе… мне не привыкать. Справлялась раньше, справлюсь и теперь.

Я начала собирать рюкзак в школу, забросив внутрь также зубную щетку, пару свежих кофт и штанов. Все остальные вещи достану потом. За ночь телефон зарядился полностью. Включив компьютер, я быстро проверила, есть ли вылеты в Ростов и авиабилеты. Чтобы подстраховаться, проверила и поезда. На любой из маршрутов было достаточно средств. Оставалось найти паспорт и надеяться, что в аэропорту не обратят внимание на возраст. Все же восемнадцать мне еще не исполнилось, а значит, одной на борт мне не пройти. Маме всегда приходилось заполнять какие-то бумаги, но, честно говоря, я никогда не вникала. Мне придется полагаться на удачу, что никто не заметит.

Полная решимости, я вышла из комнаты, одетая и готовая бежать. Но