все доступные емкости у нас в доме заполнены водой, даже цветочные вазы. Чтобы не разводить сырость, мы всё плотно закупорили или прикрыли импровизированными крышками. Так что если вдруг нам придется держать осаду внутри этого дома – мы продержимся минимум полгода, если каждый из нас будет пить только по два стакана воды в сутки. У нас всё посчитано. Совсем всё. Даже прокладки с тампонами, куски мыла и туалетная бумага – всё поштучно.

Курей у нас двенадцать. Вернее: одиннадцать куриц и один петух. Стоит мне зайти в курятник, как они сразу же снимаются со своих насестов – чем крепче холода, тем они прожорливее и тем меньше яиц мы от них видим. Не знаю, чем мы будем кормить их следующей зимой, но было бы жалко пускать столь полезную для выживания живность под нож и тем самым лишать себя свежих яиц.

Равномерно рассыпав ведро зерна по длинной кормушке, разбив замерзшую за ночь воду в поилке и налив в нее новую, я присела на корточки и погладила самую маленькую, ручную белую курочку, единственную несущуюся регулярно. Надо же… На птиц и животных Атаки совсем не действуют – как так?..

Теперь уже все называют происходящее Атаками, но со времен Первой Атаки появились и новые понятия: Уязвимые – люди, подверженные Атакам; и Неуязвимые – люди, которые на физическом уровне не страдают от Атак. Эту информацию мы узнали ещё в августе, за несколько часов перед тем, как радиоприёмник Томми окончательно замолчал, впредь не расточая себя даже на шумовые помехи. На последней пойманной нами радиоволне передавали какую-то смутную информацию про знаки зодиака… Мы не расслышали точно, но я уверена в том, что речь шла о воздушных знаках. А к воздушным знакам у нас всё ещё относятся водолеи, близнецы и весы. Но что о них говорили? Мы не расслышали. У меня только и были, что воспоминания из бара, в которых Сомерсет Гриффин предполагал зачистку именно “воздушных знаков”, но… Томирис и Кайя – водолеи. Бриджит, Джером и чета Агилера не относились к воздушным знакам зодиака. Теория, в которой Гриффин в разговоре с Линклетером или случайно, или специально перепутал местами названия знаков зодиака, была бы очень правдоподобна, если бы не одно весомое “но”: но я-то не воздушный знак зодиака! Я стрелец. Как погибший от Первой Атаки мистер Агилера. Как это понимать?..

И это не единственный вопрос, который меня терзает. Чем больше проходит времени с момента Первой Атаки, тем увереннее тает моя надежда на то, что всё это месиво закончится само собой. А я тот человек, который владеет какой-то бредовой, может быть совсем ложной, но быть может и вполне правдивой информацией о причинах происходящего. У меня есть адрес лаборатории сумасшедшего учёного, предсказавшего Атаки; у меня есть неполное, но хоть какое-то понимание связи между восприимчивостью людей к Атакам и датами их рождения; у меня есть практически ничего не весящая информация о том, что где-то под какой-то горой есть то ли база, то ли станция, на которой есть то ли рычаг, то ли ещё что-то такое, что нужно нажать или дёрнуть, чтобы с Земли в космос ушёл сигнал на спутник, который атакует территорию Канады… Ну и что мне с этим всем делать? Да ещё и в одиночку. С десятилетним ребёнком за плечами. Томирис, конечно, хотя и бойкая, а всё же тоже не из всесильных. Может, нам стоит попробовать перебраться за канадскую стену? Я уже не первую неделю думаю об этом. Вдруг… Вдруг там течёт обычная, хорошо знакомая нам, та самая жизнь, которую ещё четыре месяца назад мы считали нашей нормой? Вдруг там живут города, работает мобильная связь, ездят автомобили, дети ходят в школу, люди не умирают от ультразвуковых Атак?! Вдруг всего-то нужно перебраться через стену… Но вдруг нас расстреляют пограничники? Вдруг за стеной так же плохо? Или даже ещё хуже? Вдруг там какая-то Сталь? Как только приходят мысли о Стали, сразу же начинаю вспоминать слова Гриффина о какой-то сверхвакцине, способной создать сверхчеловека, о его сейфе, хранящем эту вакцину, и о дурацком пароле… Да я даже не представляю, как сейф этот найти, не то что как найти самого Гриффина, который уже сам может быть не в мире живых! И чтобы проверить весь этот сомнительный бред одного сумасшедшего, мне понадобилось бы пересечь всю Канаду с целью упереться в границу с Аляской?.. Да это было бы чистым сумасшествием! Тем более, у нас нет машины… Не на конях же…

Закончив с курятником, я отправляюсь с водой и гранулированным комбикормом, смешанным с овсом, в конюшню. Стоит мне только переступить порог, как стоящие в дальних стойлах лошади сразу же начинают громко фыркать – тоже ждут еды и воды, а еще больше общения и ласки… В октябре, когда трава перестала расти и у нас ещё было время до первого снега, мы оставили себе только одного жеребца и трех кобыл: вороная, гнедая, буланая и белая масти. Остальных ночью провели мимо деревни и оставили на поле возле города. Несколько дней побаивались, как бы они ни вернулись и не привели за собой хвост. Обошлось – лошади не вернулись, хвостов не было.

Я только принялась заливать воду в поилку жеребца, когда боковым зрением заметила что-то странное: что-то алое вытекало по соломе из соседнего стойла. Резко опустив ведро, едва не расплескав всю воду, я сразу же вытащила пистолет из кобуры и, сделав резкий выпад, оказалась напротив стойла лошади Томирис. Я была готова увидеть что угодно – раненного или убитого человека, раненую или убитую лошадь, – но только не мать и дитя: кобыла Томирис ночью принесла жеребенка.

Глава 20

Новость о прибавлении в конюшне приятно взбудоражила всех нас. Я даже думать не хотела о том, что уже этим летом мне придется решать проблему или с очередным сокращением лошадиного поголовья, или с увеличением объёма запасов сена. Мы просто радовались малышу и тому, что его вскармливанием сейчас полностью занимается его собственная, совершенно здоровая мать. И хотя с наступлением холодов мы стали придерживаться правила “не выходить из дома больше двух раз за день” – только чтобы обслужить животных и птиц, – сегодня мы выходили целых пять раз, чтобы лишний раз с улыбками на лицах поглазеть на неожиданно приключившееся на нашей ферме чудо. Вечером на привычный обход со мной пошла Кайя. Закончив дела в амбаре, курятнике и конюшне, мы уселись подле спокойно лежащих кобылы и жеребенка, и принялись гладить их: я – кобылу, Кайя –