Оставшись в благословенном одиночестве, уютно устроившись на своем разговорчивом диване, я торопливо вытащила из сумки почту Клеопатры Ильиничны.

Писем было несколько. Первое, с самой ранней датой прибытия пришло из Санкт-Петербурга. В нем сухо сообщалось, что по имеющимся в архиве российского судостроения и флота данным, адмирал Павел Жонес, женат в Российской империи не был. О его семейном положении после его отъезда из России у них данных нет. Снова семейное положение! Может, действительно, в конце своей жизни Клеопатра Ильинична страдала каким-то психическим заболеванием? Или она, как и Артемьев, верила в то, что дом принадлежал адмиралу-пирату, и искала его потомков, чтобы передать эту рухлядь в их полное и безраздельное владение? Значит, она искала не своих дальних родственников? Смешная… Но, если так… Неужели я… Не может быть!

Я торопливо вскрыла одно за другим следующие письма. Они были простой перепиской пожилой женщины с подругами, живущими в других городах, и отношения к делу не имели. Что ж, хорошего понемножку. «Ну, господин предок,» – обратилась я к своему пирату из сновидений. – «Что Вы мне сегодня расскажете?». И откинувшись на подушку, попыталась уснуть.

* * *

Его ждали с нетерпением и приняли с распростертыми объятиями. Ему, сходившему с ума без настоящего дела, казалось, что он заново родился. За это можно было закрыть глаза и на смешную вычурность и раболепие царского двора, и на всеобщее невежество, которое царило, как во дворце, так и в новопостроенном флоте, и пестроту высшего офицерского состава, собравшегося под стенами турецкой крепости. Здесь были авантюристы и аристократы. Всех объединяли желание прославиться и жажда настоящего боя. И все были равны. Это много значило для Джонса.

Первую награду он уже получил. 7 июня турецкая эскадра атаковала русскую. Но он знал турок хорошо. Вместо парусной эскадры использовал более подвижную – гребную. Три турецких судна взлетели на воздух, остатки сбежали под крепостные пушки Очакова. И вот – он кавалер ордена Св. Анны.

Эта победа вдохновила его. Этой ночью он отправился к запорожцам. Если он правильно понимал, это был независимый военный орден, который с императрицей не особо ладил. Скорее всего, в дальнейшем он разделит судьбу европейских тамплиеров, но это будет еще не скоро. Казакам нельзя было приказать именем царицы. Но можно было после ужина с выпивкой на их быстроходной лодке «прокатиться» к турецкому флоту. Незамеченными, они обошли все суда, и он написал на самом большом «Сжечь. Пол Джонс». И так и будет.

Завтра…

– Здравствуй деточка! – радостно встретила меня Татьяна Дмитриевна, когда я незаметно проскользнула мимо цербера женского рода при входе в музей и осторожно приземлилась на стул рядом с ней.

– Я так и думала, что ты придешь в выходные. А где твой кавалер?

Без сомнения, под «кавалером» подразумевался Артемьев, и ответ на этот вопрос меня тоже интересовал. Целое утро я провела в бесплодном ожидании моих вчерашних гостей. Но они, по всей вероятности, предпочли побеседовать с Яшкиным обидчиком по-мужски. Без моего раздражающего присутствия. Ненавижу мужской шовинизм.

– Он решил от меня немного отдохнуть.

Татьяна Дмитриевна кивнула головой и вздохнула, как будто ожидала такого исхода наших отношений.

– Не расстраивайся. Думаю, так даже лучше. Он же приезжий.

Она меня утешала! Сдержав улыбку, я решила воспользоваться ее сочувствием.

– А зачем он к Вам приходил с самого начала?

– Он тебе не рассказывал? Его интересовал старый дом, в котором жил адмирал Павел Жонес.

– Только один этот дом? Или, несколько домов, в которых жили разные известные флотоводцы?

– Нет-нет. Только этот. Он уверял, что договаривался о встрече с Клеопатрой Ильиничной. Но смог приехать только сейчас. Я, к сожалению, тогда еще не знала, что ты уже вступила в права наследства. Ничего толком ему рассказать не могла. Но, как вижу, он тебя нашел сам.

Как все интересно получается! Артемьев ищет владельца дома, а между делом решает заказать проект какой-то сумасшедшей виллы, и, о чудо, ему рекомендуют обратиться именно ко мне, новой владелице дома. Сплошные счастливые совпадения!

– А зачем он искал этот дом? Хотел его купить?

– Не знаю. Он не сказал.

Может, старый нотариус предложил мне продать дом для него? Зачем ему эта развалина? Не собирается же этот варяг переселяться из Санкт-Петербурга к нам? Какой Вы загадочный человек, господин Артемьев!

– А тебя что же интересует? – вывела меня из состояния задумчивости моя собеседница.

Меня интересовало многое, но для начала я достала старый документ.

– Вам Клеопатра Ильинична не показывала этот документ?

Татьяна Дмитриевна только взглянула на него и кивнула головой.

– Я переводила его для Клепы.

Я чуть не подпрыгнула на стуле.

– И Вы знаете, что там написано?

Пожилая женщина улыбнулась моему волнению, открыла ящик соседнего стола и достала оттуда пачку бумаг.

– Возьми. Это бумаги Клепы. Думаю, мой перевод где-то среди них.

О нет! Пачка бумаг была слишком объемной, а мое терпение слишком хрупким.

– А вы не помните, что там?

Татьяна Дмитриевна покачала головой.

– Я не помню все дословно, но в документе речь идет о дарственной.

– Что кому дарил?

– Речь идет о доме. Некий Пауль Иоханнес подарил дом, но вот фамилию того, кому он это дарил, я уже не помню. Да, и там было какое-то условие при дарении.

– Вы думаете, что этот дом все-таки принадлежал однажды адмиралу? И он его кому-то подарил? – я еще произносила фразу, но уже заметила, как изменилось лицо моей собеседницы. Она не ответила на мой вопрос, а посмотрела куда-то за мою спину, и в ее глазах появился лукавый блеск. Я повернула голову и увидела, как к нам стремительно приближается Артемьев. Его лицо уже излучало доброжелательность и искренний интерес. Пытаясь быстро затолкать все бумаги Клеопатры Ильиничны в свою бездонную сумку, я поторопилась задать хотя бы еще один вопрос без свидетелей.

– А почему Клеопатра Ильинична хранила все это на работе?

– В последнее время она почему-то считала, что кто-то роется в ее бумагах.

– Но кто мог этим заниматься? Ее жилец?

– Чем занимался жилец? – ворвался в нашу беседу голос Артемьева. Он поздоровался с Татьяной Дмитриевной и с высоты своего роста обратился ко мне. – Почему я был уверен, что застану тебя здесь?

И Татьяна Дмитриевна знала, и Артемьев был уверен – все ожидали, что я приду в музей!

– Ну, вот. А говорят, что поступки женщины непредсказуемы для мужчин, – пожаловалась я Татьяне Дмитриевне.