местом преступления, не насторожил следователя. В конце концов, и сам Федька проделал тот же путь, причем в тот же день, и ничего в этом подозрительного капитан не увидел. Но его рассказ заставлял задуматься.

В среду рано утром Федька-синяк, изнывая от желания выпить, выскользнул из дома бывшей одноклассницы и пошел прогуляться по деревне. Он надеялся встретить таких же, как он, «страдальцев», у которых по утрам «горят трубы», и, разжалобив их историей о том, как Зинка ввела запрет на спиртное, выпросить хоть малый шкалик «усмирить нутро».

Когда-то, при основании горно-владельческого села, здесь насчитывалось 265 дворов и две с половиной тысячи челяди, большая часть которой трудилась на дегтярных заводах, которых в округе было аж целых девять штук, о чем Федьке-синяку поведал за ужином Зинкин брат. Теперь же, хоть Виндрей и имел статус рабочего поселка, населения тут было чуть больше пятисот человек, которых разбросало по десяти улицам, довольно протяженным и удаленным друг от друга.

Вот по ним и прогуливался Федька-синяк в поисках собутыльника. Одна из улочек привела его на берег речки. Там от нечего делать он разулся и пошел вдоль берега, загребая воду босыми ногами. Метров через двести он его и заметил. Мужчина стоял к дороге спиной и копошился в камышах. Федька-синяк подумал, что наткнулся на рыбака, и решил завести разговор. Самым дружелюбным тоном он поинтересовался, хороший ли клев, но незнакомец его появлению не обрадовался. Услышав голос, он резко выпрямился, но не оглянулся. Лишь пробурчал что-то нечленораздельное.

Федька-синяк прошел еще пару шагов, будто не замечая недовольства мужчины, продолжая болтать про нестабильность удачи во время рыбной ловли. И тут мужчина повернулся к нему лицом и, грубо выругавшись, потребовал, чтобы тот уходил.

Тогда-то Федька и увидел, что в камышах лежит что-то крупное. Подумав, что мужик браконьерничает, а в камышах у него сети с незаконным уловом, Федька-синяк счел за благо ретироваться. Он вернулся на Зинкин двор и забыл о встрече до тех пор, пока не увидел этого мужика в родном Торбеево.

Теперь Паршин ехал в Виндрей для того, чтобы проверить версию Федьки-синяка. Если незнакомец действительно занимался браконьерством, он отыщет следы его незаконной деятельности на берегу. Версия с браконьерством казалась подозрительной, так как в Торбеево места для рыбной ловли куда как заманчивее. Об этом Паршин знал от своих коллег – любителей рыбалки. Так зачем ехать в Виндрей, если у него под боком отличный клев? Если же на берег его привела не рыбалка, то какой крупный предмет он прятал в камышах и почему разозлился на Федьку-синяка? И еще одно: если он живет в Виндрее, что он забыл в чужом заброшенном дворе?

Прежде чем ехать в Виндрей, Паршин выяснил, кому принадлежит дом, возле которого отдыхал под вишней человек в прорезиненном плаще. Оказалось, дом этот пять лет как пустует. Хозяин умер, остальные домочадцы после его смерти перебрались в Саранск, поближе к цивилизации. Дом продавать не стали ввиду его малой стоимости, но наведывались в Торбеево не чаще одного раза в год: покосить траву на участке да расплатиться с соседями, которые в зимний период присматривали за хозяйством. Вот и получалось, что мужчина в плаще с капюшоном, да еще и в чужом дворе не просто отдохнуть в Торбеево пожаловал.

Добравшись до Виндрея, Паршин оставил спящего Федьку-синяка в машине и первым делом наведался в местный сельсовет. Показав вахтеру удостоверение, он получил разрешение воспользоваться телефоном и набрал номер начальника ИТК-7. Дежурный быстро отыскал Веденеева, но свежих новостей капитан от него не получил. Поиски пропавших заключенных до сих пор не дали результатов. Узнав у вахтера номер телефона сельсовета, Паршин продиктовал его Веденееву и сообщил, что в ближайшие несколько часов тот сможет найти его по этому номеру.

Пока Паршин говорил с начальником ИТК, в вестибюль вошел представительный мужчина средних лет и стал наблюдать за капитаном, недовольно хмуря брови. Как только Паршин положил трубку, мужчина сердито произнес:

– Что здесь происходит? Каймакин, ты опять не делом занимаешься?

– Что вы, Иван Дементьевич, – залебезил вахтер. – Товарищ из правоохранительных органов, ему по службе аппарат потребовался.

– Из органов? – Иван Дементьевич мигом сменил тон. – Что же ты сразу не сказал, Каймакин? Здравствуйте, товарищ! Вы по какому вопросу к нам в Виндрей? Надеюсь, ничего серьезного?

– Здравствуйте, Иван Дементьевич. Следователь Паршин Анатолий Николаевич. На самом деле я немного покривил душой. – Поддавшись внезапному порыву, Паршин изобразил смущенную улыбку. – Вы уж простите мою э… уловку. Дело в том, что я ищу места для рыбалки с хорошим клевом. На следующей неделе приезжает мой будущий тесть, а он заядлый рыбак. А я, знаете ли, полный профан в этом вопросе, а марку держать надо. Не хотелось бы предстать перед тестем, тем более будущим, в невыгодном свете. Вот такие дела…

Паршин развел руками, продолжая смущенно улыбаться, всем своим видом показывая, что отдает себя на милость чиновника. Он еще не знал, к чему приведет его внезапный порыв, но чувствовал, что раскрывать карты перед чиновником рано. Услышав объяснения следователя, Иван Дементьевич хитро заулыбался и одарил Паршина понимающим взглядом.

– Ваша проблема мне знакома, – снисходительным тоном, в котором следователь уловил нотки облегчения, произнес он. – Сам когда-то был на вашем месте. Первое знакомство с родней жены всегда самое сложное. Но вы не переживайте, дело это поправимое. По правде сказать, со своей заботой вы попали куда нужно. В Виндрее каждый второй – заядлый рыбак, и у каждого свое сокровенное рыбное место.

– Правда? Уф, у меня камень с души свалился! – Паршин старательно исполнял роль смущенного простофили. – Я так рад, что вы, Иван Дементьевич, проявили ко мне сочувствие. Теперь я чувствую себя гораздо лучше. Вы сможете показать мне эти «сокровенные» рыбные места?

Глаза Ивана Дементьевича забегали из стороны в сторону, он неловко кашлянул и заявил:

– К сожалению, сам я провести вас по рыбным местам не смогу. Дела, знаете ли. Но я представлю вас лучшему гиду по реке Виндрей, а уж он сделает для вас все возможное и невозможное. Верно, Каймакин?

Вахтер от неожиданности выпучил глаза и неловко затоптался на месте.

– Что? Я? Иван Дементьевич, да когда мне? Я целыми днями на вахте, – начал он отнекиваться. – А в выходные еще и дежурю. Сами ведь назначили меня сторожем вместо Бочкова.

– Ничего, Каймакин, как-нибудь справишься, – заявил Иван Дементьевич. – Ты у нас признанный король рыбалки, так что тебе и карты в руки.

– Ну, разве что на следующей неделе, – нехотя произнес Каймакин. – На этой неделе я