– Ты сначала должок верни, а потом делай с собой, что хочешь! Нас твой труп не интересует. Деньги гони.

– У меня нет, – раздельно, по слогам произнёс Афанасий.

– Ну, ты и скотина! – непритворно восхитился дюжий. – Я не собираюсь спрашивать, о чём думала дурья твоя башка, когда ты в долг брал.

– Я не для себя, – делал попытку оправдаться Афанасий. – Жена заболела, я лекарство искал, а оно дорогое.

– А оно не помогло. Знаю, знаю, – участливо закивал комбинатовский. – Но это твои проблемы.

– Дайте ещё немного времени. Я найду деньги, – взмолился должник.

Дюжий хмыкнул.

– Врёшь. Нет у тебя ничего, всё, что было, продал. А заработать – в жизни не заработаешь. Ладно, есть способ разрулить ситуацию.

– Какой? – с тайной надеждой спросил Афанасий.

Комбинатовский задумчиво потёр подбородок, а потом опустил руку на плечо девочки. Та страшно испугалась, превратившись в маленького беззащитного воробушка.

– Девку твою заберу.

– Но она же совсем ребёнок! – вскричал Афанасий.

– И что с того? Думаешь, не найдутся покупатели? – прошипел дюжий. – Ошибаешься. Только свистнем – толпа прибежит. Любителей такого товара – пруд пруди. В очередь встанут.

– Она моя дочь, – упрямо произнёс должник.

– Уже не твоя.

Несчастный отец попытался вскочить на ноги, но один из комбинатовских обрушил на него мощь своего кулака, и Афанасий упал под стол, потеряв сознание. Дюжий подхватил девочку на руки. Та взвизгнула и укусила его за палец.

– Вот зверёныш! – разозлился комбинатовский.

Он замахнулся на ребёнка:

– Заткнись, а не то выдеру тебя как сидорову козу.

Странно, что всё это происходило при полном безучастии остальных людей. Молчал кабатчик, посетители дружно прятали глаза, даже Степаныч отвёл взгляд в сторону. Неужели настолько боялись комбинатовских, что готовы терпеть эту страшную сцену?

Я рывком встал на ноги, подошёл к трём наглецам. Те будто не видели меня, заговорили о чём-то своём.

– Отпустите девочку, – потребовал я.

Наконец-то меня заметили. Дюжий обернулся, с кривой ухмылкой оглядел с головы до ног и пришёл к выводу, что мой статус – абсолютная никчёмность.

– Ты кто такой? Что за хрен с горы?

– Я тот, кто свернёт вам бошки, если не отпустите ребёнка!

Дюжий ударил не задумываясь, чувствуя себя хозяином горы. Что ж, я сразу вернул этого негодяя на грешную землю. Простой примитивный блок отсушил ему руку. Комбинатовский раскрылся, грех не воспользоваться этой оплошностью. Кулак промял его грудь как фанерный лист, сокрушая рёбра, ломая кости. Дюжий остался на ногах, но теперь в его глазах уже не было прежнего самодовольного выражения. Только страх умирающего человека.

Он что-то булькнул, из открытого рта вытекла струйка крови. Дюжий был обречён и знал об этом. Я подхватил девочку, прежде чем он упал. Поставил на пол и велел малютке бежать.

Ситуация слегка улучшилась: уже двое на одного. Приятели убитого комбинатовского опомнились сразу. Пошли в атаку с двух сторон, зажимая меня в клещи. Их глаза обезумели и почернели от гнева. Эти бравые ребята не привыкли встречать от местных отпор.

В другое время я бы ощутил изрядное беспокойство, мне попались достойные противники, тем более их двое. Но сейчас подобная лирика интересовала меня меньше всего. Зло должно быть наказано и точка! Цена… ценой будут их жизни.

Всё же приятно иметь дело с профессионалами! Ты знаешь, что ждать от них, они – что от тебя. Наша партия походила на шахматную, когда гроссмейстер начинает тереть морщинистый лоб сразу после того, как его противник сделает банальные «е-два, е-четыре».

Вот когда связываешься с новичком – жди проблем, иной раз они умеют выкидывать сюрпризы. Мне с этим уже приходилось сталкиваться.

А тут даже драться не надо, достаточно увидеть стойку, которую приняли бойцы. Ребята подготовлены неплохо, грамотные, но звёзд с небес не хватают.

Из клещей я вырвался, оказался сбоку. Ага, вижу, что не ожидали. Слегка растерялись и выбрали навязанную мной тактику: пошли по одиночке, мешая друг другу.

Махать ногами умеют, но здесь тесновато. Я рывком сократил дистанцию и сошёлся в боксёрском клинче с одним из них, немного поиграл в Кличко и отпрянул после того, как превратил все внутренности комбинатовского в отбивную, при этом прикрываясь им как щитом. Его напарник бессмысленно топтался, не решаясь покалечить приятеля. Зато у меня такой дилеммы не было. Я пинком отправил ещё живую «котлету» на последнего противника, тот автоматически принял его в объятия, не давая свалиться.

Всё, ребята, ваша песенка спета. Я взвился в воздух и ногой в прыжке вышиб обе теперь уже бесчувственные туши в затянутое чем-то вроде промасленной бумаги окно. Тела с треском оказались на улице.

Чистая победа!

Я оглядел посетителей кабака, но не нашёл в их взорах ничего похожего на одобрение или моральную поддержку. Скорее страх, желание сорваться с места и скрыться как можно дальше, чтобы не приведи господь, в свидетели записали. Знакомые поведенческие рефлексы обывателя.

И только Степаныч шагнул ко мне с дружеской улыбкой.

– Где ж ты раньше был, дружище? – смеясь, спросил он. – Я давно мечтал, чтобы нашёлся кто-то вроде тебя, способный набить морды этим уродам.

Кабатчик как заправский гимнаст перепрыгнул через стойку и бросился к дверям. Вернувшись, обречённо произнёс:

– Песец, братва! Они трупы!

Кабатчик зря нагнетал панику. Да, комбинатовским перепало, я их изрядно покалечил, но, как говорят тут – живота не лишил. Об этом сообщил Степаныч, осмотревший страдальцев более детальней.

– Живы будут – не помрут, – добавил в конце он.

В Царицыно имелась собственная полиция. В кабак нагрянуло сразу пятеро блюстителей порядка. Они носили ту же униформу, что и стрельцы, разве что шапки и клапана на кафтанах были васильковыми.

Я приготовился дать отпор, принял боевую стойку. Пропадать, так с музыкой! Однако Степаныч взял меня под руку:

– Не дури, Игорь! Всё образуется. Сдайся стражникам.

Страшная усталость навалилась на плечи. Я обречённо вздохнул – будь, что будет.

– Взять его! – приказал стражник с щетиной на ввалившихся щёках.

Он погрозил мне:

– Не вздумай сопротивляться, парень! Мы тебя из пистолей изрешетим. Мяукнуть не успеешь.

– Не будет, – за меня ответил Степаныч. – Только вы, парни, поаккуратнее. Не испортите мне ученика.

– Был бы кто другой, мы б его сразу на месте уложили, – ответил щетинистый. – А пока в поруб посадим. Пусть воевода суд правит.