— О чем речь?!

— Присоединяйся.

Вместо ответа Дима подбоченился и затянул:

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор.

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца — пламенный мотор.

В этом весь Гордеев, всегда найдет повод выпендриться. Впрочем, настроение у ребят хорошее. Друзья подхватили песню и, чеканя шаг, двинули вниз по улице. Советские летчики гуляют! Улица почти пустынна. Попавшийся навстречу седовласый месье в белой шляпе с тяжелым чемоданом в руках при виде троицы в военной форме на секунду замер. Затем он перехватил ношу поудобнее и неожиданно резво для своих лет нырнул в переулок. Ливанов заметил несколько озабоченных лиц, глядевших на улицу из-за шторок окон. Ребята отнесли это на свой счет, дескать, местные не привыкли, когда на улицах поют.

Дорогу показывал Макс. Выросший в бывшей имперской столице молодой человек легко ориентировался в переплетении узких улочек города. Направление он угадывал шестым чувством. Вскоре друзья вышли к небольшому парку на берегу протекавшей через город речушки. Мост обнаружился здесь же. Точнее говоря, улица вывела друзей прямо к мостику.

— Кто ищет, тот всегда найдет! — довольно изрек Володя, взбегая на середину выгнутого аркой моста.

— А здесь слишком тихо, как на кладбище, — негромко пробурчал Макс. — Я надеялся найти недорогое кафе. Знаешь, бывают такие в парках, для отдыхающих.

Да, слова Хохбауэра были недалеки от истины, не то место. Узкая полоска деревьев и кустарников, зажатая с одной стороны набережной, а с другой стеной домов. Запущенные газоны, песчаные дорожки, скамеечки и урны — обычное место, где пенсионеры собираются погреться на солнышке, посудачить о том о сем, прогуливаются молодые мамы со своими чадами. Заведений известного назначения здесь не предусматривалось, не было даже уличных разносчиков пирожков и павильончиков с пивом и мороженым.

— А люди гуляют и даже расслабляются, — облокотившийся на чугунные перила Гордеев ткнул пальцем в сторону трех местных обывателей, оккупировавших скамейку со столиком под сенью рябины.

Безмятежные позы французов, активная жестикуляция и стоявшие на столике стаканы в соседстве двух бутылок яснее ясного говорили, что это за народное собрание. Чуть дальше, в полусотне метров от мостика, прямо на асфальте набережной расположилась веселая жизнерадостная компания немецких солдат. До мостика долетали трели губной гармошки.

— Люди отдыхают, но мы так не будем, — изрек Ливанов. — Похмеляются, наверное, — кивнул он в сторону скамейки с троицей французов. Исказившее лицо молодого человека выражение брезгливости прекрасно демонстрировало его отношение к такому отдыху.

В летной среде любовь к выпивке не поощрялась и не приветствовалась. Максимум, что себе позволяли авиаторы, так это пару стаканов хорошего вина. Все остальное вредно для профессии и может закрыть дорогу в небо.

Идти дальше не хотелось. Вид пьянчуг напрочь отбил желание отметить первое увольнение. Повернувшись к товарищам, Гордеев предложил обсудить дальнейшие планы, стоит ли искать что-то определенное или проще погулять без какой-либо цели? Сам он горячо выступал за то, чтоб пройтись по улочке вдоль реки и посмотреть, куда их река выведет. Настроенный менее романтично Макс здраво рассудил, что таким макаром троица офицеров доберется до родного аэродрома. Речка как раз протекает в полукилометре от ДНСов и столовой.

— Как так?

— Карты иногда смотреть надо, товарищи летчики, — хмыкнул штурман.

С точки зрения Хохбауэра, прогулка по набережной не имела никакого, ни практического, ни развлекательного, смысла. Лучше порасспросить местных и выяснить, где здесь рынок или барахолка. Найти эту зону пещерного капитализма, пройтись по рядам, прицениться. Сравнить цены в магазинах и у продавцов-частников.

— Смотри, не попадись на глаза майору Вайкулису, — пошутил Ливанов.

По мнению старлея, подкрепленному личными наблюдениями и ходившими среди ребят правдивыми, хоть и похожими на легенды слухами, командир БАО с первого дня пребывания во Франции перезнакомился и выпил водки со всеми немецкими завскладами, интендантами, местными барыгами и крупными спекулянтами. Оборотистость майора Вайкулиса уже давно стала притчей во языцех. Причем легенда имела под собой твердую почву и постоянно подтверждалась самим Тойво Вайкулисом.

— Ты сам куда предлагаешь? — очередь остановилась на Ливанове.

— Я? — Владимир задумчиво потер подбородок и отвел глаза в сторону.

Здесь было хорошо. Просто стоять на середине моста, курить и любоваться окрестностями. Наслаждаться скромной красотой выложенных диким камнем берегов речки. Глядеть на текущую воду, проплывающие внизу листья, пучки водорослей. Огонь и река завораживают, невольно притягивают взгляд, гипнотизируют и успокаивают.

Спокойно здесь, на мосту между двух берегов. Спокойно, тихо и умиротворенно. Забываешь, что ты на войне и сегодня ночью предстоит боевой вылет, и если не ты, то кто-то из товарищей не вернется на аэродром.

Если бы не самодовольный гогот немцев и надоевшие маломузыкальные потуги губной гармошки, было бы совсем хорошо.

— Думаю, найти театр, заглянуть на постановку, — пробормотал Ливанов.

— Чего?! — Гордеев и Хохбауэр одновременно схватились за головы — немедленно лечить!

Неизвестно, чем бы дело закончилось, друзья были полны решимости вернуть Владимира на грешную землю, если бы не появление новых действующих лиц. К мосту приближались две девушки. Собравшийся было хватать товарища под белы ручки и вести в ближайшее кафе Дима Гордеев ойкнул и застыл на месте. Голова лейтенанта осталась повернутой набок, а глаза неотступно следили за красавицами.

— Ты чего? — Макс чувствительно толкнул приятеля в бок.

Поняв, что дело нечисто, Гордеев даже не реагирует, Хохбауэр скосил глаза в ту же сторону, что и Дмитрий.

— Симпатичные, — констатировал штурман.

В отличие от импульсивного несдержанного славянина, реакция Хохбауэра была гораздо спокойнее и выдержаннее. Да, посмотреть есть на что. Привлекательные, обе с великолепными фигурками, радующие глаз выпуклости именно там, где положено, две феи плыли по асфальту под мерный цокот каблучков. Одеты скромно, но со вкусом, лица простые, свеженькие, излучающие ауру юного, неиспорченного жизнью и пошлостью задора. Именно то, что сводит с ума мужскую половину человечества.

Внешне в девушках улавливалось какое-то сходство. Обе примерно одного роста и возраста, но каждая красива по-своему. Одна — светло-русая, с округлым личиком и огромными глазищами, идет, покачивая бедрами. Вторая — стройная, как лань, брюнетка, черты лица хрупкие, классические. Мордашка темненькая.

Девушки с неукротимостью рока приближались к мосту, мило беседуя о чем-то своем. Пройдут мимо или нет? Оцепенение с Димы спало, и он с неподдельным интересом глазел на красоток, перебирая в голове все выученные за последние дни фразы на французском языке. Как назло, ничего путного не вспоминалось. Не спрашивать же в самом деле: где тут магазин? Сколько стоит? Или руки вверх!