Макс и Владимир в это время сами превратились в зрителей, только наблюдали они за Дмитрием. Друзья, переглянувшись, поняли друг друга с полуслова — товарища надо выручать. Тем более все чувства и желания Гордеева ясно отпечатались на его лице. Таким восхищенным взглядом лейтенант раньше смотрел только на новенький «ДБ-ЗФ», севший на их аэродром переждать непогоду.

Подруги дошли до моста и остановились. В глазах девушек угадывались волнение и тревога, опасения перед необходимостью миновать трех молодых мужчин в военной форме. Издержки военного времени, оккупированная территория, черт возьми! Еще секунда, и они решат идти другой дорогой. Как некстати до ушей доносится гогот немцев, ржут над какой-то шуткой. Надо решаться. Шанс дается только один раз.

Глубоко вздохнув, Гордеев идет к девушкам.

— Разрешите представиться, лейтенант Дмитрий Гордеев! — выпаливает летчик на чистом русском.

В глазах девушек недоумение. Темненькая что-то шепчет на ушко светленькой. Обе смеются. Дима пытается вспомнить все враз вылетевшие из головы, полученные от Гайды уроки французского. Ничего не выходит. На помощь Гордееву приходят друзья.

— Entschuldigen Sie bitte. Mein Kamerad man kan Bekanntschaft mit Sie machen.[9], — заявляет Макс.

К счастью, девушки немного знают немецкий и непрочь немного поболтать с господами офицерами. Завязывается беседа. Дима с успехом вспоминает школьные уроки и с грехом пополам пытается объясниться. Макс с удовольствием выступает в роли переводчика. Постепенно к разговору подключается Ливанов.

Лед недоверия с успехом сломан. Выяснив, что перед ними не немцы или итальянцы, а русские, девушки расслабляются, в глазах подружек ясно читается неподдельный интерес. Ничего плохого о русских в городе не говорят. Сара и Элен даже не знали, что Советский Союз тоже воюет против Англии. Максу пришлось разъяснить политическую ситуацию — нет, мы не имеем ничего против Франции, мы не враги, мы защищаем интересы нашей Родины и наказываем агрессора. Вот так, в таком духе.

Дима предлагает девушкам проводить их, те, естественно, немного поломавшись, соглашаются. Подруги шли на другой конец города навестить тетушку Сары. В Ла Бурже сейчас неспокойно. Немцы, знаете ли, они такие грубые и ведут себя, как хозяева. Люди боятся спорить с бошами, разное бывает. Вот на прошлой неделе…

Знакомство на этом не заканчивается. По дороге Володе приглянулось тихое уютное кафе, следует предложение посидеть, утолить жажду и голод. За столиком Гордеев продолжает расспросы, его больше тянет к темненькой Саре. Друзья понимают и не мешают Диме. Иногда приходится помогать с переводом, но это жизнь. Само собой внимание Макса и Володи занимает Элен. Сначала, чтобы девушке не было скучно. Потом совсем незаметно появляется симпатия.

Расстались молодые люди только во второй половине дня. Сара вспомнила, что так и не зашла к тетушке, хоть и собиралась. Делать нечего, пришлось проводить девушек в обмен на обещание встретиться через пару дней. Причем Диме даже удалось узнать адрес Сары. Значит, следующее свидание точно будет, несомненно, обязательно и всенепременно. В следующее увольнение друзья опять пойдут втроем. Нельзя же бросать товарища в беде.

За окном льет дождь. Аэродромные постройки и окрестности военной базы пропитались водой. Сырость. Кажется, влага не только сыплется с неба, но и поднимается от земли вверх, щедро пропитывая даже то, что не должно промокать.

Тяжелое темное небо давит на плечи. Из всех цветов остался только один — серый разных оттенков.

Все вокруг дышит грустью и безнадегой. Затянутые маскировочными сетями бомбардировщики похожи на огромных нахохлившихся птиц, уснувших в своих гнездах-капонирах. Скучают без неба, мокнут под дождем болезные. Небосвод затянут тучами от края до края, ни одного просвета. И так второй день подряд.

Разведка передает, что над Островом тоже сплошная облачность и дождь. Все цели закрыты. Немцы наконец-то додумались перехватывать вражеские метеосводки и сверять со своими данными от немногочисленных кораблей и подлодок в Атлантике.

Иван Маркович выплескивает накопившееся раздражение в одну заковыристую матерную фразу — больше недели прошло со «Дня Орла», а до немцев только сейчас дошло, что противник сильнее, чем казалось, и война идет серьезная. Шапкозакидательство не прокатывает, и люфтваффе в жизни не соответствует хвастливым россказням скотины Геринга.

Подполковник отворачивается от окна и бросает окурок в банку. На КП тепло и сухо, в отличие от того, что творится снаружи. Лампы горят. На столе стаканы со свежим горячим чаем, в блюдце куски сахара. Здесь нескучно, собравшиеся в помещении заместитель, штурман полка и три комэска увлеченно «играют в карты». Так с легкой руки Савинцева в полку прозвали штурманскую прокладку по карте и сопутствующие расчеты.

Работа, естественно, делается на всякий случай, больше тренировки ради, а не из практических соображений. Никто не знает, куда пошлют полк следующей ночью, и пошлют ли вообще. Обстановка на воздушном фронте препоганая. Все одно лучше мозги напрягать, чем баклуши бить. Летный состав с самого утра мается бездельем. И занять людей нечем.

Дождь всех придавил, как будто на плечи навалилась неведомая тяжесть. Даже в город меньше дюжины человек поехало, а до этого всем полком просились. Приходилось график увольнительных вести, и не было наказания хуже, чем оставить человека на аэродроме, когда товарищи знакомятся с местными красотками и тратят валюту в кафешках и магазинах.

Погода сегодня не располагает к поездке в Ла Бурж. Парни сидят по квартирам, скучают в столовой или слушают лекцию Абрамова в ленинской комнате. Летчикам везет, в отличие от механиков. Инженерная служба мокнет под дождем, латают дыры в крыльях и фюзеляжах.

Вспомнив о самолетах, Овсянников цветасто выматерился. От полка за неделю боев остались две полноценные эскадрильи. На бумаге-то эскадрилий три, одну после гибели капитана Дубняка пришлось сократить, но от этого не легче. Всего 23 исправные, готовые к вылету машины! Это от четырехэскадрильного полка по новому штатному расписанию! Это из 49 самолетов, перелетевших из Союза в начале августа, и шести присланных в полк три дня назад.

Еще пять бомбардировщиков стоят в ожидании ремонта, надо менять моторы или плоскости, работы не на один день. Кроме того, четыре жестоко покалеченных «ДБ-3» брошены за границей летного поля, ждут, когда их разберут на запчасти. Фатальный, неумолимый вердикт инженеров: «Машина восстановлению не подлежит». Больше половины полка, половина личного состава сгорела, и это за неделю боев!

— Что ругаешься, Иван Маркович? — Савинцев оторвал глаза от карты и, прищурив один глаз, смотрит на командира.

— Хреново! — резко бросает Овсянников и, подойдя к дежурному офицеру, заглядывает ему через плечо в журнал. Записей за сегодняшний день почти нет. Ничего в полку не происходит.