– Нет, вы не станете этого делать, – решительно заявляет в ответ Браунли. – Если только парнишка не запоет по-другому, вопрос будет закрыт. Мы здесь для того, чтобы убивать китов, а не искоренять грехи.

– Было совершено преступление.

Браунли качает головой. Неуместная настойчивость судового врача явно тяготит его и начинает раздражать.

– У парнишки заболела задница. Только и всего. Это неприятно, согласен, но он скоро выздоровеет.

– Он получил серьезные травмы. Прямая кишка у него была растянута, налицо все признаки…

Браунли встает, более не стараясь скрыть своего нетерпения.

– Какие бы травмы он ни получил, ваша работа как судового врача, мистер Самнер, в том и состоит, чтобы вылечить их, – заявляет он. – Полагаю, вы располагаете для этого всеми необходимыми навыками.

Самнер в упор смотрит на капитана – на его нахмуренный лоб и яростный взгляд серых глаз, мясистый нос и заросшие седой щетиной щеки – и, после недолгого колебания, решает уступить. В конце концов, мальчик будет жить. Здесь капитан прав.

– Если мне что-либо понадобится, я дам вам знать, – говорит он.

Вернувшись к себе в каюту, он принимает лауданум и ложится на койку. Спор утомил его, а постигшая неудача вызывает ожесточение. Почему мальчик не хочет помочь самому себе? Какую власть имеет над ним насильник? Вопросы эти не дают Самнеру покоя, но потом, спустя минуту-другую, начинает действовать опий, и он чувствует, что проваливается в теплое и знакомое состояние беззаботности. Какая, в конце концов, разница, думает он, если его окружают дикари и моральные уроды? Мир не рухнет от этого и продолжит жить своей жизнью, как жил до этого, нравится это ему или нет. Гнев и отвращение, которые он всего несколько минут тому испытывал к Кэвендишу, превращаются в туманные пятнышки на горизонте – смутные намеки на чувства, на которые не стоит обращать внимания. Рано или поздно, но я все равно докопаюсь до истины, отстраненно думает он, и подгонять события или спешить нет нужды.

Некоторое время спустя кто-то стучит в дверь его каюты. К нему пожаловал гарпунер Дракс с жалобой на глубокий порез на правой руке. Самнер, сонно щурясь, приглашает его войти. Дракс, квадратный и широкоплечий, с густой рыжей бородищей, буквально заполняет собой крохотное пространство каюты. Самнер, все еще испытывающий легкое головокружение и дезориентацию в пространстве после приема опия, осматривает его руку, протирает рану чистой тряпицей и перевязывает ее.

– Ничего серьезного, – успокаивает он гарпунера. – Не снимайте повязку пару дней. Ваша рана быстро заживет.

– О, со мной бывало и похуже, – отмахивается Дракс. – Намного хуже.

В каюте повисает исходящий от гарпунера неприятный запах скотного двора, ощущаемый почти физически. Он похож на зверя в клетке, думает Самнер. На силу природы, прирученную и на время умиротворенную.

– Я слыхал, что пострадал один из юнг.

Самнер закончил перевязку и теперь укладывает ножницы и корпию обратно в медицинскую аптечку. Контуры периферического зрения у него расплываются, а щеки и губы все еще сковывает прохладное онемение.

– Кто это вам сказал?

– Кэвендиш. Он сказал, что у вас есть какие-то подозрения на этот счет.

– И не только подозрения.

Дракс опускает взгляд на свою забинтованную руку, а потом подносит к лицу и нюхает.

– Джозеф Ханна – известный враль. Не следует верить всему, что он говорит.

– А он мне еще ничего и не сказал. Он вообще отказывается разговаривать со мной. В этом вся проблема. Он слишком напуган.

– Он – слабоумен и придурковат, этот парнишка.

– Вы хорошо его знаете?

– Я знаю его отца, Фредерика Ханну, – отвечает Дракс, – и его брата Генри тоже.

– Как бы там ни было, капитан Браунли решил, что вопрос закрыт. Если только мальчик не заговорит, дальнейшего расследования не будет.

– Значит, на том все и кончится?

– Скорее всего.

Дракс пристально рассматривает Самнера.

– Почему вы вообще решили стать судовым врачом, мистер Самнер? – спрашивает он. – Такой ирландец, как вы. Мне просто любопытно.

– Потому что я хотел сделать карьеру. Подняться над своим весьма скромным происхождением.

– Вы желали сделать карьеру, но оказались здесь, на йоркширском китобойном судне, где вам приходится беспокоиться и переживать из-за какого-то юнги. Хотел бы я знать, что случилось с вашими грандиозными амбициями?

Самнер закрывает крышку медицинского сундучка и запирает ее на замок. Опустив ключ в карман, он мельком смотрит на себя в настенное зеркало. Он выглядит намного старше своих двадцати семи лет. Лоб у него прорезан морщинами, глаза воспалились и покраснели, а под ними набрякли мешки.

– Я заставил себя относиться к ним проще, мистер Дракс.

Не сдержавшись, Дракс удивленно фыркает, и по губам его скользит слабый намек на улыбку.

– Пожалуй, можно сказать, что и я поступил так же, – говорит он. – Даже наверняка.

В последнюю неделю июня они выходят в северные воды, и на рассвете следующего дня Блэк гарпунит их первого кита. Самнер, которого вывели из полудремы крики и топот ног на палубе, наблюдает за тем, как развивается охота, с высоты «вороньего гнезда». Он видит, как первый гарпун попадает в цель и раненый кит скрывается под водой. Двадцать минут спустя он вновь поднимается на поверхность, уже ближе к кораблю, но зато на расстоянии целой мили от места первого погружения. Глядя в подзорную трубу, Самнер видит, что гарпун Блэка по-прежнему торчит, покачиваясь, из круглого и гладкого бока животного, а кровь из раны ярким ручьем стекает по его свинцовой шкуре.

Ближе всех к киту оказывается вельбот Отто. Гребцы опускают весла на воду, а рулевой направляет его вперед, прямо к киту. Отто притаился на носу, крепко сжимая в руке древко гарпуна. Шумно отфыркиваясь, словно гигантская лошадь, что отчетливо слышит даже сидящий на верхотуре Самнер, кит выпускает фонтан сероватого водяного пара. На мгновение лодка с экипажем скрывается за этой пеленой, но затем они вновь появляются на виду, и Отто уже стоит на ногах, выпрямившись во весь рост и подняв над головой гарпун – его наконечник смотрит вниз, а древко образует черную гипотенузу на фоне пасмурного и хмурого неба. Со своего места Самнеру кажется, будто спина кита похожа на полузатопленный остров или груду камней вулканического происхождения, выглядывающую из воды. Но вот Отто изо всех сил бросает гарпун, и тот глубоко погружается в тело животного, чуть ли не по самый кончик, к которому привязан линь, и кит начинает биться в конвульсиях. Тело его сотрясают судороги, огромный восьмифутовый хвост взлетает над водой и с шумом обрушивается обратно. Шлюпка Отто мечется и подпрыгивает на волнах, и гребцы кубарем разлетаются со своих мест. Кит ныряет снова, на сей раз ненадолго, и через минуту вновь показывается на поверхности. К этому моменту вокруг уже собрались остальные шлюпки: Кэвендиша, Блэка и Дракса. В широкий черный бок кита вонзаются еще два гарпуна, после чего охотники начинают добивать его пиками. Кит еще жив, но даже Самнер видит, что раны его смертельны. Четверо гарпунеров без устали вонзают в него стальные жала. Кит, продолжая безнадежное сопротивление, выпускает столб горячего пара, перемешанного с кровью и слизью, а вокруг него буквально вскипает на волнах кровавая пена.