— Засранцы! Мы заявления не делали. Кто им информацию слил? — взвился Нурик.

А ровно в этот самый момент Федор, который метался по ближайшему торговому центру, заглядывал в магазины, кафешки, услышал тоскливый звериный вой.

Он сразу узнал голос.

Дальше на него наложились крики — испуганные, возмущенные. Дорофеев бросился в отдел оргтехники — на «зов» брата.

Вся стена здесь была увешана телевизорами. По каждому шло глупейшее (на взгляд Федора) шоу Малахитова. Дорофеев-старший машинально отметил: среди гостей в студии присутствует администратор Центра реабилитации Ксюша.

Но больше на экран не смотрел.

Потому что его младший брат катался по полу, бился головой о плитку и одновременно пытался перегрызть себе вены на правом запястье.

Римма

Чай и безе оказались отличными. Но от секса я получила меньше удовольствия, чем утром.

Нурик — хотя отрабатывал добросовестно — выглядел взвинченным. Он явно не мог отключиться от работы и сосредоточиться на мне. А я не люблю, когда во время секса мужчины думают о постороннем.

Я получила свой кайф, но поняла: беззаботно заснуть на плече полицейского не смогу. Не хочу подпускать его к себе слишком близко.

И прошептала — безо всяких вопросительных интонаций:

— Может, поедешь домой.

Ожидала — обидится или снова начнет целовать, но он кивнул и начал одеваться:

— В отдел сначала загляну.

Железный человек.

Но я обиделась. Слишком он легко согласился.

Проводила его и дала себе установку поскорее забыть мимолетное приключение.

Пусть Синичкин мне не покупает безе, но люблю я — именно его.

И немедленно купила по Интернету билет на завтрашний самолет в Москву.

А утром — Нурлану даже звонить и прощаться не стала. Рассчиталась с хозяином квартиры, добралась из Прасковичей до Пскова, сделала селфи на фоне Кремля, а потом поехала в аэропорт.

Самолет оказался почти пустым. Регистрация завершилась молниеносно, а потом мы, жалкая кучка путешественников, долго скучали в накопителе. Кафе, магазинов и даже телевизора в замкнутом пространстве не оказалось, борт еще не прилетел, Интернет работал отвратно. Поэтому среди пассажиров очень быстро завязалась общая и довольно дружеская беседа. Несколько москвичей, что были среди нас, держались крайне надменно. А лично я не люблю, когда родной город считают неприветливым гордецом, поэтому устроила настоящую пресс-конференцию для желающих. Рассказывала, как удобнее добраться из Внуково до центра, где лучше перекусить, а где поужинать с шиком, чтобы потом выложить фотки в соцсети, в какой театр сходить и где достать дешевые билеты.

Особенно ко мне прикипела душистая, наглаженная, чистенькая бабуля с аккуратными кудряшками и на изящных каблучках. Сопровождала ее сурового вида внучка лет пятнадцати. Девица с упоением бунтовала против своей ухоженной родственницы: шаркала грубыми ботинками, не утруждалась поправлять штаны, сползающие с попы, ковыряла в носу и грызла ногти.

Интеллигентная бабушка неприкрыто расстраивалась из-за манер своей спутницы и, похоже, выбрала меня в качестве примера для подражания. Постоянно старалась держаться рядом, вести общий — на нас троих — разговор. Мне ничего не оставалось, как включиться в воспитательный процесс. Я честно рассказывала, что никогда не считалась в школе примерной девочкой, но те предметы, которые нравились, знала отлично. И одеваться в бесформенное прекратила, когда случайно подслушала, что мальчишки между собой зовут меня лесбиянкой.

— А куда вы после школы пошли? — напирала бабушка.

— На курсы секретарей-референтов.

Встретила разочарованный старушкин взгляд и поспешно добавила:

— Но быстро поняла: быть всю жизнь «девочкой подай-принеси» не хочу. Поэтому через год поступила на юридический факультет. Заочно.

— И все успевала. — Бабушка выразительно взглянула на внучку. — И учиться, и работать, и развлекаться.

Я не стала признаваться, что «хвосты» сопровождали меня все шесть лет учебы, и на работу я могу проспать мощно — часов до одиннадцати.

Внучке нужен идеал — пожалуйста, мне не жалко.

Признаваться, что служу секретаршей в детективном агентстве, но веду собственные расследования, не стала. Зато напела целый хорал: что знаю уголовное, административное, семейное право, а также ювенильную юстицию и арбитраж. Свободно обращаюсь с компьютером, печатаю со скоростью двести пятьдесят слов в минуту и обязательно нахожу время на себя — маникюр, маски, массаж.

— Ногти по клавишам не цокают? — издевательски поинтересовалась внучка.

— Проблема «чайников», — отбрила я. — А люди с опытом печатают беззвучно, подушечками пальцев. — И добавила назидательно: — Кстати, хотя и считается, что мужчинам маникюр безразличен, обгрызенные ногти они всегда заметят и не одобрят.

И радостно отметила: внучка немедленно перестала обкусывать большой палец.

Тут наконец объявили посадку.

— Вы такая замечательная, Риммочка, — растроганно молвила старушка, — удачи вам в делах и в жизни личной!

А уже на трапе внучка, несомненно смущаясь, спросила:

— Ты брови выщипываешь?

— Конечно. Каждый месяц. Если не корректировать — смело можно прибавлять себе десять лет.

— Очень больно?

— Терпимо. Если совсем страшно, можно с анестезией. Специальный крем, лидокаин или коньяк.

Я уселась на свое место, преисполненная гордости. Приятно почувствовать, что кто-то принял меня за идеал. А то Пашуня, любимый начальник, слишком уж часто пенял на мою женскую логику и маленький мозг. Понятно, что шутил, но почти приучил всегда держаться в тени, на вторых ролях.

Однако жизнь стремительно менялась! Недавно я почти сама раскрыла серьезное уголовное дело[12], сегодня возвращаюсь из первой собственной (а не назначенной Синичкиным) командировки. Убийство пока не расследовала, но поручение заказчика блестяще исполнила.

Синь весеннего неба и феерические фигуры из облаков провоцируют фантазию. Весь недолгий перелет я глазела в иллюминатор и, когда самолет приземлился в Москве, настроила множество амбициозных планов. Самым скромным пунктом значилось: покончить с жалкой должностью секретарши и стать как минимум партнером Синичкину. А то и собственное детективное агентство открыть.

На трапе возле меня снова оказались бабушка с внучкой. В доселе пустых глазах девицы я с удовольствием заметила огонек — неужели новую жизнь начнет после моих моралей?

— Риммочка, покажете нам, где аэроэкспресс? — спросила старушка.