class="p1">— Счастливо! — подмигнул Мешков и наставил указательный палец на Аверьянова.

Бумагина взяла его под руку и повела к выходу. Из ванной доносилось веселое пение:

— Вот солдаты идут, нога в но-, нога в но-, нога в но-о-о-гу!

— А как же направление? — спросил Аверьянов.

— Константин Дмитриевич, Костя. Долго ждать не придется. Обещаю. Мы вам сообщим о своем решении. Что-то мне подсказывает, оно будет в вашу пользу.

— Да о каком решении? — спросил Аверьянов. — Я же сказал, я не умею писать книги. И не хочу этого делать.

— Сами не понимаете, что говорите, — хмыкнула Бумагина. — Это у вас от неожиданности. До свидания, милый Костя.

Она выпроводила его и закрыла дверь. Спускаясь по лестнице, Аверьянов испытывал странное чувство. Будто бы его только что облапошили, но непонятно, как и зачем.

5

На следующий день он приехал в центр занятости. У инспекторского кабинета собралась небольшая очередь. Стояла ужасная духота. Громко тикали дешевые настенные часы, и от этого монотонного звука время тянулось совсем уж медленно.

Сидевший справа мужик сначала громко сопел, потом не выдержал и сказал:

— Этот жирный козел сдох там, что ли?

Женщина, сидевшая слева, осторожно ответила:

— Тогда бы, наверно, приехала труповозка.

Аверьянов молчал. От соседа разило подмышечным потом. От соседки пахло сладкими духами. Эти запахи, соединившись, образовали облако тяжелой вони.

— Вы следующий? — спросил мужик.

— Я, — отозвался Аверьянов.

— Понятно.

Он снова засопел. Женщина потихоньку притопывала в унисон тикающим часам. Аверьянова стало мутить. И перед глазами слегка поплыло. Он достал флакончик нашатыря. Но взбодриться не успел. Из кабинета вышел толстяк в светлом пиджаке. Мужик что-то пробормотал. Толстяк не обратил внимания. Весело насвистывая, он прошагал к выходу. Может быть, получил вакансию своей мечты?

Аверьянов зашел в кабинет. Аделаида Ивановна улыбнулась ему как старинному приятелю:

— Присаживайтесь, Константин Дмитриевич.

Он сел и поводил у носа флакончиком. Мир снова стал четким и свежим.

— Что это у вас? — спросила Аделаида Ивановна.

— Нашатырь. Хотите?

— Давайте.

Она взяла и тоже взбодрилась.

— Неплохо.

Ее слегка передернуло.

— Оставьте себе, — сказал Аверьянов.

— Нам запрещено брать подарки от посетителей, — вздохнула Аделаида Ивановна.

— А давать? — спросил Аверьянов.

— В каком смысле?

— Дарить подарки посетителям не запрещено?

— Кажется, нет. А что? Вам что-нибудь подарить?

Аверьянов пожал плечами:

— Не знаю. Я просто так спросил.

Она протянула ему обшарпанные канцелярские ножницы:

— Вот, могу вам их подарить.

Он оглядел ножницы и вернул:

— Спасибо. Пожалуй, не надо.

— Хорошо. Константин Дмитриевич, как ваши дела? Ездили на собеседование?

Аверьянов положил перед ней направление:

— Они не подписали.

— А вот это не очень хорошо. Почему же они не подписали?

— Еще не приняли решение, брать ли меня на работу.

— Это уже лучше. Я дам отсрочку. Если они вам откажут, принесете с подписью.

— Но я не хочу у них работать.

— Снова нехорошо.

— Знаете, что они мне предложили? Написать романс. Или роман? Короче, они хотят, чтобы я написал книгу.

Аделаида Ивановна смотрела на него с иронией и сочувствием, как на глуповатого ребенка.

— Почему же вы не хотите написать книгу?

— То есть как? — спросил он. — Я понятия не имею, как это делать.

— Я слышала, этому можно научиться.

— Не хочу я этому учиться. Я что, похож на писателя?

Аделаида Ивановна прищурилась:

— Ну, знаете, у писателя на лбу не написано, что он писатель.

— Я точно не писатель. Мне это неинтересно.

— А вы попробуйте, вдруг понравится?

Аверьянов внимательно посмотрел на нее. Может, у старухи от нашатыря усохли остатки мозгов?

— Аделаида Ивановна, я не собираюсь пробовать. Это какой-то бред. Мне это не подходит.

— Совсем плохо, — вздохнула она. — Но видите ли, Константин Дмитриевич, если вы отказываетесь от работы без уважительной причины, я должна буду снять вас с учета. «Не хочу» — не уважительная причина.

— А не умею?

— Могло бы сойти. Но они ведь готовы вас обучать. Это написано в вакансии.

Аверьянов вернулся к нашатырю.

— Вообще, честно говоря, не понимаю вашего недовольства, — сказала Аделаида Ивановна. — Мне кажется, вам сделали интересное и уникальное предложение. Если бы такое предложили мне, я бы точно не стала вот так сразу отвергать.

— Ну так позвоните им и попроситесь, — сказал Аверьянов, вставая. — Идиотизм какой-то! — В дверях он оглянулся. — А этот жирный мужик, который от вас сейчас вышел? Ему вы сунули что-то хорошее? Он аж светился весь.

— Этот жирный мужик — мой сын, — ответила Аделаида Ивановна. — Он принес мне обед.

6

На выходе из метро ему со всех сторон насовали флаеры. Аверьянов быстро их перебрал и среди рекламы салонов красоты, суши-баров, микрокредитов увидел: «Напечатаем вашу книгу — проза, стихи, публицистика. От 30 000 рублей». Аверьянов вернулся к человеку, который всучил ему последний флаер. Это был небритый мужик в растянутой бледно-розовой футболке, с остатками принта на груди и в штанах с подтяжками.

— Я извиняюсь, хотел спросить, — сказал Аверьянов. — Тут вот написано про тридцать тысяч. Их мне заплатят? Или я должен заплатить?

— Не знаю, дядь, — ответил раздатчик и сосредоточенно почесал подмышку. — А ты что, писатель?

— Допустим.

— Не, ты не писатель. А знаешь, кто писатель? Мой мелкий. Все стены в подъезде хуями исписал.

Мужик захохотал, показав некоторое количество оставшихся зубов. Аверьянов отошел к автобусной остановке и набрал номер, сверившись с флаером.

— Допустим, я писатель, — сказал он ответившей женщине.

— Лечись, — ответила она и отключилась.

Аверьянов заметил, что перепутал одну цифру, перезвонил и повторил заготовку.

— Очень хорошо, — ответила другая женщина. — Будем рады сотрудничеству.

— В объявлении написано: «От тридцати тысяч». Хотел бы уточнить. Это вы мне их заплатите?

— А вам за что? — удивилась она.

— Ну вот допустим, я написал книгу.

— Поздравляю! Написали, приносите. Мы издадим. Посчитаем стоимость. Потом получите свою книгу в готовом виде.

— И что я буду с ней делать?

— Да откуда же мне знать? Друзьям подарите. Разве плохо?

— Извините, — сказал Аверьянов. — Я ошибся.

— Такое бывает, — ответила она.

Он убрал телефон и подумал: «Совсем, что ли, придурки? Я им еще и платить должен».

Прикатил автобус. Аверьянов зашел в салон и сел на разогретое солнцем сиденье. Все окна и люки были открыты, но воздуха все равно не хватало. К тому же пованивало бензином. Разболелась голова. Особенно сильно ломило то место над бровью, куда прилетело колено придурка, отличившегося за всю свою карьеру лишь тем, что чуть не отправил Аверьянова в морг.

Он достал нашатырь и привел себя в чувство.

Напротив него сидела красивая темноволосая женщина лет тридцати и читала книгу. Не разглядев название, Аверьянов слегка наклонился и спросил:

— Интересно?

Женщина подняла на него строгий взгляд и